Дэвид Финкель - Хорошие солдаты

Домой: это было сейчас не столько конкретное место, сколько нечто из области воображения, понятие, никак фундаментально не связанное с теперешней жизнью. Свою роль тут играла разница во времени: когда в Америке всходило солнце, в Ираке оно заходило — но на девятом месяце пребывания это было не главное. Солдаты не могли толком объяснить Ирак даже друг другу; как они могли объяснить его человеку, не испытавшему тот мандраж, какой испытываешь, в очередной раз залезая в «хамви»?

Человеку, которого ни разу не застигала в сортире с хлипкими стенками ракетная атака? Который ни разу не обнаруживал, вломившись в дом в три часа ночи, маленькую пыточную комнату с забрызганными кровью стенами, с окровавленным матрасом, с резиновым шлангом, с нацарапанным на стене изображением обезумевшего лица, с полусъеденным куском хлеба? Который не испытывал, надавив на этот кусок подошвой, нового прилива ужаса оттого, что хлеб еще свежий? У которого не возникала, как у Брента Каммингза, навязчивая идея, что он ни в коем случае не должен стоять в своей комнате половиной ступни на полу, а другой половиной на купленном им, чтобы в комнате было уютнее, дешевом ковре, потому что однажды он вот так постоял, и в тот же день у них погиб солдат?

Если бы Каммингз рассказал об этом жене, разве могла бы она понять?

Если бы он рассказал об этом солдату, разве мог бы тот не понять?

Сейчас, на девятом месяце пребывания, где, собственно, он был — дом? Там, за океаном, где Стефани, жена Козларича, записала для него видеофильм: их трое детей поздравляют его с днем рождения? Или здесь, где он, чтобы его посмотреть, прервал свои дневные занятия?

«С днем рожденья, ча-ча-ча», — пели они.

— Моя ребятня, — сказал он. Прокрутил фильм еще раз. И еще раз, изумляясь тому, как они выросли.

Где был дом — там, где дети, где они растут день ото дня, незаметно? Или здесь, где отец видит их рост от случая к случаю, как дальний родственник?

Видеофильмы с дергающейся картинкой, поспешно написанные имейлы, нечастые телефонные звонки, обмен интернет-сообщениями — таковы были узы, связывающие «здесь» и «там», и пространство и время делали эти узы все более истертыми, все менее прочными.

«Погода в этот уик-энд была замечательная! — писала в октябре Козларичу его мать. — Листва меняет цвет, никакого ветра, температура — около двадцати по Цельсию! Есть у вас в Ираке какие-нибудь приметы осени, помимо более приемлемой температуры? Твои любящие мама и папа».

«Дорогие мама и папа! — писал в ответ Козларич. — У нас по-прежнему под сорок градусов. Листва цвет не меняет. С любовью, Ральф».

«Привет, любимый мой! Люблю тебя! Сегодня весь день провела в лихорадке: планировала нашу поездку», — писала ему Стефани по электронной почте в начале декабря; за этим вступлением шли разные сценарии, связанные с предстоящим отпуском Козларича и с их намерением поехать во Флориду. Она нашла информацию об авиарейсах, о скидках на билеты, о курортах, об отелях и сообщила ему все цены. Какой отель он предпочитает, этот или тот? Обычный номер или двухкомнатный? Отель или кондоминиум? С питанием или без? Диснейуорлд или Юниверсал? А может быть, Сиуорлд? [14] Речь идет о тематических парках во Флориде. «ЖДУ-У-У-У ОТВЕ-Е-Е-ЕТА!!!!»

«Стефани Кори! — ответил он ей. — С тобой и с детьми я согласен даже на шалаш. Деньги не проблема. Хорошо бы там был бассейн с подогревом. Смело делай выбор сама… Целую. Ральф Лестер».

«Ладно!! — написала она ему, и, не успев вполне осознать, что она не начала со слова „любимый“, он читал дальше: — Я на 2 часа вчера позже легла спать, чтобы написать тебе все подробности и ты мог участвовать в планировании поездки. Я знаю, тебе приходится там принимать множество решений и мне не следовало бы тебе этим докучать. Я 10 месяцев принимала тут все решения сама…»

Между тем Брент Каммингз позвонил домой и не знал, радоваться ему или огорчаться: его жена Лора сказала ему, что только-только вернулась с двумя их дочками из спорт-бара, куда они все вместе ходили каждую пятницу, когда он был дома. Это была их традиция, и его растрогало, что они и без него туда пошли, но потом Лора рассказала, что за столом у их четырехлетней дочки, у которой синдром Дауна, началась рвота, что она всю себя испачкала, что ее восьмилетняя сестра повторяла: «Позор, позор, позор», что официантка была в ужасе, что ей, Лоре, не хватало салфеток, что рвота не прекращалась, что люди по всему бару отводили глаза, прикрывали рты и носы, потому что не картошкой фри там запахло…

Между тем солдат, который был одним из снайперов, разбушевался, потому что он позвонил жене в час ночи по ее времени и она не ответила — где, черт возьми, она могла ошиваться в час ночи? Он перезвонил ей в два — опять нет ответа; где, черт возьми, она могла шляться в два ночи?

— Очень многих солдат, когда они приезжают домой, подстерегает катастрофа, — заметил однажды капитан Джеймс Тчап из группы психологической поддержки. — Это разрушенные отношения, надломленные отношения или отношения, отравленные подозрением. Страдают даже чисто функциональные, профессиональные связи.

Еще хуже, сказал он, то, что солдаты, отправляясь домой в краткосрочный отпуск, рассчитывают, что все у них сложится лучше, чем когда-либо раньше.

— Парни возвращаются из отпуска злые. Они хотели приехать домой и быть нормальными, но они не вполне нормальны, — сказал он и добавил: — Возвращение из отпуска в часть — худший момент всего срока.

Отпуск — это восемнадцать дней дома без камуфляжа, без бронежилета, без термостойких перчаток, без пуленепробиваемых очков, восемнадцать дней, когда не надо, проезжая мимо кучи мусора, думать, что в ней может быть спрятано, хотя большинство из них все равно думали, потому что восемнадцати дней мало, чтобы от этого избавиться. Для Козларича было делом чести поехать в отпуск в числе последних, поэтому он месяц за месяцем откладывал отъезд, в то время как его солдаты улетали на вертолетах и возвращались через три недели, имея что порассказать — каждый свое.

Специалист Брайан Эмерсон закончил отпуск в Лас-Вегасе, где во дворце бракосочетаний «Любящие сердца» (Sweethearts Wedding Chapel) заключил брак с девушкой, которая два года была его подругой; ее мать слушала церемонию издалека по сотовому телефону. Он потратил 5 тысяч долларов, похвастался он, когда вернулся, и это не считая кольца; большая часть ушла на отель «Белладжо».

— Люкс в пентхаусе, — гордо сказал он. — Полсотни с чем-то за сутки. Мы пробыли двое суток.

А потом настало время возвращаться.

— Хуже, чем когда в первый раз летели, — признался он.

Сержант Джей Хауэлл закончил отпуск в Брансоне, штат Миссури, в заведении под названием Dixie Stampede («Южное родео»).