Дмитрий Ненадович - Бестолковые рассказы о бестолковости

Впрочем, речь сейчас не о политиках, а о простых военных и их нуждах. Но, военные, они все ж таки, люди государственные. Вот и попробуем взглянуть на их нужды по государственному. А для этого и продолжим тему праздничных парадов.

Заметим, что для качественной экспресс-оценки затрат государевых на организацию идиотического действа, называемого праздничным парадом, необходимо учесть, что во время подготовки к действу обучаемые военные фактически не учатся вообще. Ни слушатели, ни курсанты. Военноначальствующие стремятся хоть как-то обозначить, конечно же, какую-то непрерывность процесса обучения военных. Но тщетно, де факто — обучаемый из этого процесса временно исключен. И значит, двойные траты государевы в период проведения парадов можно с полной уверенностью считать вылетевшими «в трубу». В эту же «трубу» вылетают и затраты, понесенные государством непосредственно на организацию этого глупого действа. И на этом список бесполезных государственных трат не является исчерпанным. Следует, наверное, еще учесть и будущий ущерб от недополученных знаний, но это очень уж субъективно и потому сложно.

Считать убытки — задача экономистов. Задачи военных — эти убытки создавать. Рассмотрим сам процесс их создания, дабы у обывателя-налогоплательщика не сложилось впечатления, что подготовка к параду — это, когда ребята-военные вдруг встали пораньше в праздничное утро, договорились об очередности топанья строев вдоль трибун, пять минут протопали, разогрелись и, получив высочайшее разрешение, разошлись по домам для продолжения празднованья.

На самом же деле все происходит приблизительно так (допускаются небольшие отклонения-нюансы, присущие отдельным коллективам военных и военноначальствующим умам): за два месяца до ожидаемого торжества военные ранжируются по росту, разбиваются по шеренгам будущей парадной коробки (военный синоним понятия парадный строй) и начинают совершенствовать индивидуальную строевую подготовку. Подготовка вроде бы индивидуальная, но производится в составе шеренги. При этом военные, составляющие шеренгу, уныло ходят друг за другом по обозначенному квадрату под заунывный бой барабана, высоко задирая ноги, гордо вздымая подбородок, втягивая в себя то место, из которого, по прошествии ряда лет, у каждого военного вырастет живот, и изо всех сил выпячивая то место, где всегда у военного была грудь (вообще, грудь военного понятие универсальное: у военного любого возраста, звания и комплекции грудь, это все то, что ниже его подбородка).

Отдельно стоит остановиться на вопросе оптимальной высоты задирания конечностей военными. Дело в том, что в действующие тогда «Общевоинские уставы вооруженных сил СССР», представлявшие свод документов, определяющих военным правила и нормы их поведения в любых условиях окружающей действительности, вкрались как минимум две ошибки.

Первая ошибка заключалась в неизвестно откуда и как просочившейся в этот свод нормативно-директивных предписаний фразе о том, что военнослужащим рекомендуется-де воздерживаться от курения на ходу. Заметьте, не запрещается, а только рекомендуется. Военным это непонятно, военные так не привыкли и, используя демократичную суть фразы, они понимают ее в выгодном для себя смысле и начинают повсеместно и массово курить в ходе передвижения. Разумеется, вне расположения частей и подразделений, на территории которых тот же документ предписывал курение только в особо отведенных и оборудованных для этого местах — «курилках» (правда и здесь можно использовать дарованный глоток свободы и курить, быстро передвигаясь по отведенному и специально оборудованному для этого месту). Сложнее всего было курить на ходу вне расположения этих частей и подразделений. На этой недружественной территории всюду шастали, а иногда еще и шныряли всегда раздражительные воинские патрули. Вид нервно покуривающих в спешке военных почему-то раздражал эти патрули пуще всего. Особенно раздражало патрули то, как некоторые военные выполняют правила воинского приветствия (в народе называемого отданием чести). Идет, к примеру, военный и нервно курит, держа сигарету, как правило, в правой руке. Вдруг, навстречу, как всегда неожиданно, выныривает патруль. Кто-нибудь бы там растерялся. Военный не имеет права теряться. Он быстро перекладывает сигарету в рот, выпуская при этом большое облако табачного дыма, и, приложив в воинском приветствии руку к правому виску, смело ныряет в спасительное облако. А когда дым рассеивается — военного уже нет. Он исчезает, грамотно использовав созданную табачно-дымовую завесу и естественные складки местности. Все как учили. Но не все так просто. В состав военного патруля, как правило, тоже входят военные. Самый военный среди них — начальник патруля. Агрессивность его поведения зависит от многих факторов: курящий он или нет, морской он или сухопутный (ни один сухопутный не пройдет бездеятельно мимо морского и наоборот), старший он начальствующий или младший и т. д. И если совокупность раздражающих факторов превышает некий индивидуальный порог этого начальника, то он может лихо сигануть в табачное облако и выудить из него не успевшего скрыться военного. А это конфликт. Фамилия военного попадает во всевозможные рапорта и отчеты. О нем много говорят. А написали бы в соответствии с общеуставным духом жестко: «Военному запрещается курение на ходу». Глядишь избавился бы сразу военный от всяческих сомнений и жизнь его, хоть и немного, но стала бы полегче.

Вторая ошибка, вкравшаяся в «Общевоинские уставы вооруженных сил СССР», состояла опять же в нечеткости, размытости в задании параметров строевого шага. Там было сказано, что нога военного, если вдруг он решил походить строевым шагом, должна подниматься над поверхностью земного шара на 15–20 сантиметров. И это склизкое определение всегда вызывало множество кривотолков и переживаний в кругах начальствующих (с основами теории нечетких множеств этих истинных военных никто никогда не знакомил, да и вряд ли это было бы возможно в принципе).

Наконец, было принято самое простое военное решение. Со свойственным всем военным максимализмом (лучше перебдить, чем недобдить) было определено: строевой шаг во время парада должен производиться попеременным подъемом конечностей на высоту двадцати сантиметров (ровно). Тут же силами местных умельцев были сооружены специальные устройства, помогающие военному ориентироваться в пространстве при постоянном контроле требуемого дорожного просвета между подошвой его тяжеленного ялового сапога и поверхностью земного нашего шарика.

Устройство представляло собой сколоченные наспех из досок параллелепипеды с высотой в те же заветные 20 см. И теперь военные ходили по периметру параллелепипедов, а младшие из начальствующих лежали сбоку в произвольных позах на специальных подстилках и осуществляли контроль выполнения требуемой величины просвета. В выполнении подобной контрольной функции младшие из начальствующих довольно быстро поднаторели, то и дело равномерный стук барабана нарушался их корректирующими выкриками: «Коротеев, три с половиной сантиметра вверх!» или «Нарышкин, три миллиметра вниз!»