Дмитрий Ненадович - Бестолковые рассказы о бестолковости

— Еще один весельчак нашелся. Ты же вроде никогда в числе штатных анекдотчиков у нас не числился.

— Тем более интересно. Молчун наш разговорился. И выяснилось сразу, что оказывается он у нас ярый националист. В тихом болоте, как говорится, черти водятся. Пусть хоть так самовыразится, а то пойдет завтра «прибалтов» по Питеру гонять и схлопочет, какую-нибудь политическую статью. Не отмоешься потом до конца жизни.

— Представьте себе: Эстония, лесостепная местность (сейчас такое уже невозможно даже представить — Эстония давно уже представляет из себя степную местность с торчащими до горизонта пеньками. А где же лес? Странный вопрос. Конечно же продан давно уже древней Европе! А чем этим «тормозам» еще торговать-то? Бабами и лесом. Лес продали, но бабы остались. Потому и самый высокий в Европе уровень проституции). Из леса выходит эстонец и уверенно идет к железнодорожной насыпи. Взобравшись на нее, замечает ручную дрезину, движущуюся в «бескрайнюю эстонскую степную даль» по железной дороге. Вышедший из леса эстонец уверенно впрыгивает на свободное сидение. Некоторое время молчит. Затем спрашивает дрезинновожатого на нарочито ломанном русском языке: «С-ка-жжи-тэ, до Та-ллы-на да-ль-лэ-ко?» Дрезинновожатый долгое время молчит и наконец произносит, с ярко выраженным антирусским акцентом: «Нэт, со-всэм нэ да-ль-лэ-ко». Проходит два часа. Непрошенный попутчик озабоченно спрашивает у дрезиновожатого: «С-ка-ж-жи-тэ, до Та-ллы-на еще да-ль-лэ-ко?» Дрезинновожатый опять долгое время молчит, обозревая бескрайние эстонские степи» и, наконец, не меняя скучного выражения тевтонского своего лица, медленно выдавливает: «Т-тэ-пэрь уже о-ч-чень дал-лэ-ко!»

— Да ладно, прицепился ты к этим тормозам прибалтийским. Эти хотя бы к псевдо-цивилизованной Европе тянутся. Видел бы ты что творится у нас в Советском Закавказье и его ближайших окрестностях? Я прожил там достаточно долго и знаю, что пока мы тут развитой социализм строили, они там давно уже внедрили, национально очень своеобразную, сельскохозяйственную рыночную экономику. Бабы у них пользуясь, благоприятным кавказским климатом, все и вся выращивают, а мужики это все и вся продают. Сидят себе целыми днями в белые рубашки наряженные в различных чайных заведениях. Вроде бы чай пьют. А на самом деле — все и вся продают. Контракты они, видите ли, заключают. А на предприятиях работают в основном одни русские. А закавказские псевдо-джигиты продают себе и продают. И, еще, скоты поганые, набираются наглости песенки сочинять: «Меня зовут Мирза — работать мне нельзя. Пусть за меня работает Иван — перевыполняет план!» И не только сельхозпродуктами торгуют эти внешне горячие парни. В универмагах, в отделах, торгующих женским бельем часто можно заметить за прилавком разновозрастных парней в больших кепках. Учатся торговать с самого детства. Иной раз идешь, смотришь, шпендель какой-нибудь пятилетний на улице сидит, сопли до асфальта распустив, но уже шельмец при деле — семечками торгует. Ни читать, ни писать явно еще не умеет, да и вполне вероятно что и не научится никогда, но деньги, уже считает. Будь здоров как считает и уже, сопля зеленая, обсчитать тебя норовит. Вся торговля эта закавказская, за исключением государственных магазинов, никакими налогами не облагается, отстегивают друг другу «бакшиши» по клановой своей иерархии и за определенные услуги и вперед — втюхивать все и впаривать все что ни попадя. Уровень жизни этих закавказских друзей, в среднем, значительно превышает уровень жизни на территории родной нашей Руси. Кто был там, наверняка, видел, какие дома они там себе отгрохивают, де факто владея гектарами земли под выпас многосотенных бараньих стад и под выращивание фруктовых садов. Еще должны были вы заметить, что практически все псевдо-джигиты еще до тридцати лет отроду уже ездят на размалеванных, увешанных всякими прибамбасами собственных машинах. Ну как же, научно-технический прогресс все таки шествует по планете. Пора с коней и ишаков слезать и в автомобили пересаживаться. Он, видите ли, псевдо-джигит этот, уже в жизни давно и полностью состоялся. Не успел еще от скорлупы отряхнуться, глядь, а он уже, оказывается, сказочно богат. Это при том, что нашему среднерусскому работяге порой до конца жизни на железного коня не заработать. И ездят всюду с чванливыми, похотливыми такими рожами и девкам нашим приехавшим туда с дуру на отдых призывно сигналят, а если эти дуры хоть в какой-нибудь, пусть в самой невинной форме, обозначат им свое внимание, «черножопые чушки» переходят в состояние сильнейшего возбуждения и крайнего такого полового влечения. И все, от них уже просто так, без ярко выраженной грубости не отстанешь. Постоянно проживающие там русские наши девки именно так и поступают. Обкладывают их с ходу отборными такими матюгами, и те как-то скисают сразу и отваливают. Да и научились многие «чушки» эти местных русских девок от приезжих отличать. И охотятся, в основном, только за приезжими.

— А кого ты, собственно, называешь «черножопыми чушками»? А то я тут как-то одного «чушку» недавно наказал действием, он как-то неправильно в кабаке себя вел, а во время наказания так и назвал, так тот вэвопил в обиде: «Зачем черножоп говорышь?! Ты что, мой джоп выдыл?»

— А всех тех, кто ведет себя подобным наглейшим таким образом, тех и называю. Национальность здесь не имеет определяющего значения. Так их называют и цивилизованные представители одной с ними национальности.

— Да они, по моему, все, всегда и везде себя так ведут.

— Нет, не скажи. У нас это уже просто штамп. Потому что на улицах наших городов мы порой с отвращением замечаем именно «черножопых чушек», которые приезжают к нам себя показать, а потому сорят тут деньгами, всюду демонстрируя денежное свое превосходство: «Сдачы нэ надо!». И, вообще просто ведут себя вызывающе. А нормальный человек, к какой бы национальности он ни принадлежал, он ведь никогда не будет выпендриваться и навязывать окружающим особенности своего национального поведения, даже если таковые имеются. Поэтому-то только «черножопых чушек» мы все время и замечаем. А вообще, коренное население столиц Закавказских республик очень многонационально и подавляющую часть этого населения составляют вполне приличные и цивилизованные люди. Это и есть элита этих республик. И у меня осталось там много друзей и хороших знакомых среди именно этих людей. Но там же существует и другая категория, о которой мы собственно и ведем речь. Это что-то вроде нашей так называемой «лимиты». Так ведь у нас порой брезгливо называют рабочий люд, едущий в столицу и крупные областные центры на лимитированные рабочие места. Отличие состоит в том, что наша «лимита» состоит в основном из квалифицированных рабочих, которых на том или ином предприятии по каким-либо причинам не хватает. Заметьте — квалифицированных рабочих! А их «лимита» — это малообразованные, часто не имеющие даже полноценного начального образования, участники нелегального сельскохозяйственного капиталистического движения. У этого нелегального движения есть свои лидеры — за что-то уважаемые в своих кланах люди, которые осуществляют расстановку производительных сил по известной капиталистической цепочке: «Товар — деньги — товар». При расстановке сил кому-то отводится роль почти бесперспективного «ишака», не разгибающегося от зари до зари, производящего товар сельского труженика, кому-то перекупщика-коммивояжера, а кому-то рыночного торговца. Рыночных торговцев лидеры нелегального сельскохозяйственного капиталистического движения отбирают из числа почти бесперспективных сельских тружеников, самых пронырливых и наглых отбирают и делегируют их на рынки столиц национальных республик и далее по всей территории СССР, где удастся перекупщикам-комивояжерам каким-либо образом зацепиться, рассовав взятки, и ускорить клановое обогащение. Перекупщики-коммивояжеры — это второе по значимости, после за что-то уважаемых кукловодов, звено в капиталистической цепочке. Помимо того, что они находятся в постоянном поиске мест «подороже» сбыта сельскохозяйственной своей продукции, они же этот сбыт еще и обеспечивают. Доставляют, так сказать, продукцию свою до мест «подороже» продажи. Даже анекдот про них есть. Анекдот о том, как брали интервью у перекупщика-комивояжера, обезвредившего неудачливого угонщика самолета. «Как вам это удалось? Что подвигло вас на такой подвиг? Преступник ведь был хорошо вооружен! Ну, конечно же, что мы такое у вас, уважаемый, спрашиваем, все очевидно — беззаветная любовь к Отчизне и людям, ее населяющим!» — восторженно вопили журналисты. «Как-как! Что-что! Что ты прыстал мну! В Лэнынгрэд памыдор пьят рублъ стоыт, а Турцый одын рублъ совэтскый дэнъги. А он хотэл в Турцый лэтат! Пыстолэт мэна пугат. Слушый, за четырэ рубэль я родной брат буду пушкой убыт», — приземлил восторженных журналистов прагматичный перекупщик-комивояжер. Анекдот анекдотом, а перекупщик-комивояжер должен был быть хоть как-то образованным и сносно говорить по-русски, быть неплохим психологом и иметь определенный уровень эрудиции, позволяющий ему вступать в необходимые контакты с встречающимися у нас продажными советскими ответственными руководителями, осуществляющими исполнение властных и хозяйственных функций на так называемых местах. А отобранным и делегированным торговцам ничего этого не требуется. Они никогда сильно не перетруждаются, всегда пребывают при приличных, даже не по советским меркам, деньгах. В большинстве своем торговцы эти отчаянно тупы и невежественны. Единственно, чем удается поживиться им в кладовых мировых научных познаний — это правилами арифметического сложения и вычитания. А вот поживиться за счет покупателей они стремятся всегда и везде. Обвесить, обсчитать или же взвесить одно количество предмета торговли, а упаковать другое, меньшее, конечно же. Опять же, бытует такой классический анекдот. Заходят два русских в закавказскую питейную забегаловку. Один из них говорит продавцу в кепке: «Водки. Два раза по сто пятьдесят». Продавец, привыкший к национальной русской краткости в этом вопросе, разливает в два двухсотграммовых стакана по сто пятьдесят грамм национального русского напитка. Второй русский просит у продавца еще один пустой двухсотграммовый стакан и сливает в него трехсотграммовое содержимое первых двух. При этом уровень национального русского напитка в третьем стакане колеблется где-то на уровне ста восьмидесяти грамм. Продавец в кепке с деланным изумлением смотрит на третий стакан и восхищенно говорит, обращаясь ко второму русскому: «Вах, какой фокустнык! Молодэц тэбэ будэт» И все это на фоне абсолютно нулевого образованиия и соответствующего ему неандертальского уровня культуры поведения. Вот эти особи и составляют костяк стаи приматов подвида «черножопых чушек».