Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

— Нечасто, товарищ Адмирал Флота Советского Союза! — полупрошептал Пупкин, стараясь не глядеть в глаза Главкому.

— Ну так давай! — Главком протянул руку.

Рукопожатие немолодого адмирала оказалось крепким.

— Наша смена. Вот такие, как он, и будут лет через десять новые корабли в океан выводить. Так, товарищи офицеры? — Главком повернулся к свите. Многопогонное сопровождение дружно и воодушевленно закивало, и начало сдержанно, но организованно выражать полное согласие с мудрыми словами адмирала.

— Служи, капитан-лейтенант, и дальше так же достойно. — Главком повернулся и перед тем, как проследовать дальше, кивнул порученцу:

— Офицера отметить в моем приказе.

И свита с адмиралом проследовала дальше. А порученец извлек блокнот и ручку, сноровисто записал данные «капитан-лейтенанта» и устремился вслед отдалившемуся начальнику. На этом судьбоносное свидание Пупкина с Главкомом закончилось. Оставшееся время он, стесняясь и чувствуя себя очень неловко среди скопища больших эполет, чем-то перекусил, и с большим облегчением через пару часов покинул «Эльбрус». На родном корабле он сдал мундир командиру, коротко рассказал о происходившем и снова погрузился в привычный ход службы, особенно и не вспоминая о свидании с Главкомом.

Прошло два месяца. Привезли как-то в штаб дивизиона очередную порцию документов из штаба флота, естественно, засекреченных донельзя, а потому, на счастье, мало кому доступных. А там… Среди всяческих приказов и директив общего характера затесалось две бумаженции, первая их которых заставила командира дивизиона очень сильно почесать затылок, а от второй у него вспотела спина. Бумага номер один была выпиской из приказа Министра обороны СССР о присвоении внеочередного воинского звания капитан 3 ранга капитан-лейтенанту. Пупкину!!! Бумага же номер два, уже приказом командующего ЧФ, назначала на вакантную должность начальника штаба его дивизиона все того же свежеиспеченного капитана 3 ранга Пупкина. Сомнений быть не могло: фамилия, имя и отчество совпадали полностью.

Надо отдать должное крепкой закалке немолодого комдива. Приказав секретчику молчать до команды, под страхом потери скальпа, комдив утром, понимая, что такие вещи по телефону не решаются, подхватил папку с документами и унесся в штаб флота, в Севастополь.

В отделе кадров флота, куда предусмотрительно с самого начала двинулся комдив, оторопели не меньше его самого. Но начальник отдела кадров, быстро смекнув, что к чему и оперативно посовещавшись с кем-то повыше, принял воистину соломоново решение. Заведя комдива к себе в кабинет, разлил по рюмкам коньяк и выдал тому примерно следующее:

— Уж и не знаю, на чьей совести прохлоп со званием, но вот с должностью точно на нас. А назначение ведь утвердил начальник штаба флота. Сам и сказал: вот вам и кандидатура, Главкомом отмеченная. Вот и суди сам: попытаться в Москву доложить об ошибке Главкома, так сами по загривку по полной получим и всем скопом головы поснимают. Главком лично представление подписал, а с его подачи и министр обороны, причем с формулировкой знаешь какой? За освоение новой техники! За «Славу». А мы им попытаемся, понимаешь каптри, мы им попытаемся доказать, что они уже дурни старые и ничего не соображают! Да нас в порошок сотрут наши же местные начальники! Мы с тобой оба на посту НИС на острове Диксон до смерти служить после этого будем! Пойду я к нашему начальнику штаба, тот же результат будет, уж я лично на своем месте стопроцентно не усижу. Да и ты, наверняка, тоже… за компанию. Поэтому решение мое такое: езжай-ка ты обратно на свои скорлупки и вручай Пупкину «майорские» погоны со всеми положенными ритуалами и перед строем. А на все вопросы офицеров отвечай: Главком есть Главком! И баста! Мол, сам удивлен, но в штабе все подтвердили. Так и сказали: приказы министра не обсуждаются. А обо всем остальном — молчок! Сам ведь понимаешь, кадры решают все. Мы этому Пупкину и старлея, и каплея задним числом присвоим, никто и не подкопается. А вот насчет его должности… придется тебе его начальником штаба потерпеть. Пусть он у тебя бумажки пару-тройку месяцев поперебирает, может, и научится чему, а потом я его перекину куда-нибудь с повышением с «твоей» подачи, туда, где он никаких бед по своей молодости наделать не сможет. А заодно с ним и тебя куда-нибудь переназначим, чтобы обидно не было. Небось, уже и надеяться перестал из дыры-то своей выбраться? Поможем!

Так и поступили. Погоны полностью офонаревшему Пупкину торжественно вручили перед строем дивизиона. Вопросов, конечно, было — масса, но и Пупкин, сам уже кое о чем догадывавшийся, и офицеры с его катера благоразумно и предусмотрительно помалкивали, да и комдив, осадив наиболее любопытных, интерес к этому делу довольно быстро погасил.

Месяца четыре капитан 3 ранга Пупкин честно пытался разобраться со всеми штабными проблемами под чутким и непрерывным контролем командира дивизиона, а потом был внезапно отозван в распоряжение отдела кадров ЧФ. Там он еще месяца два протирал штаны, попутно поменяв удостоверение личности офицера на новое, из которого с удивлением узнал, что старлея он получил через 2 месяца после выпуска из училища, а каплея еще через 2, а уж только потом стал капитаном 3 ранга. После всего этого Пупкин получил назначение командиром курса в один из питерских ввмузов, куда и незамедлительно убыл, воспитывать будущих офицеров, ненамного младше его самого. Командира его дивизиона тоже не забыли. Почти сразу после Пупкина он получил очередное воинское звание, на которое уже давно не рассчитывал, и с повышением был переведен в штаб Черноморского флота. А командиром дивизиона стал бывший командир пупкинского катера, тот самый капитан-лейтенант, с мундира которого и закрутилась эта сказочная история.

И вот настал долгожданный момент для любого, даже самого твердолобого, военного — очередной отпуск! Вся чернуха сборов осталась позади, и ты свободен. Надо сказать, что опытный военнослужащий считает себя в отпуске только тогда, когда сел в поезд или на самолет и тот отъехал или взлетел. Получение на руки отпускного билета и денег еще ничего не гарантирует.

В 198. году мой экипаж собирался в отпуск. Мучительно и долго. Примерную дату знали все. Мичманы выписывали проездные документы, народ закупал билеты, финансист окончательно подбивал денежное довольствие. Наконец, этот день настал. Утром командир поздравил всех с убытием на заслуженный отдых, приказал начать выдачу отпускных и денег, а перед обедом всех собрать на инструктаж, после чего — по домам. Народ расторопно выстроился в очередь, без лишней суеты получил необходимые бумажки и рассосался по казарме, ожидая последнего выхода отца-командира. Однако в назначенное время командир не пришел. Часть несознательных военных, пораскинув мозгами, покинула расположение части и поперла домой. Отпуск три месяца, после него про отсутствие на инструктаже никто и не вспомнит. Кроме того, у самых расторопных билеты были уже куплены, да еще и на вечер этого самого дня. Было куда торопиться. Оставшиеся уныло слонялись по казарме, проклинали необязательного командира и задымляли табачными клубами все закоулки.