Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Наконец в казарму мрачнее тучи вполз командир. Сначала он чуть не до смерти напугал дневального ультразвуковыми криками, потом снял дежурного по части за развязанный шнурок на ботинке и приказал немедленно строить экипаж. В предчувствии нехорошего команда выстроилась в неказистую кишку, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну, господа военнослужащие! В отпуск собрались? Летом? Х… вам! И мне в том числе! Отпускные билеты сдать! Деньги оставьте. Слабонервных прошу присесть прямо на палубу. Через месяц — в автономку! Вместо экипажа хитрожопого К…! А он, козел, в отпуск! Вопросы есть? Наш отпуск переносится на октябрь. Разойдись! Командиры боевых частей, ко мне в кабинет.

Надо ли говорить, что сбежавших доставали отовсюду. Из постели поздно вечером, из засад на автобусной остановке, лично я с механиком на его машине рано поутру гонял «на задержание» в аэропорт перехватывать старшину спецтрюмных. Упустили шестерых: четверых, с вечера укативших с семьями в Питер на своих автомобилях, и двух холостяков-старлеев, исчезнувших бесследно (позже выяснилось, что от щенячьего ощущения свободы их занесло в мурманскую гостиницу «Арктика», где они и пропьянствовали трое суток, не выползая из номера). Всех их, конечно, вернули в лоно родного экипажа попозже и с некоторыми моральными издержками, но в море мы ушли в срок.

Ну а теперь, допустим, другая ситуация — все обошлось. И отпуск, как положено, дали, и отпустили, и не догоняли, не обманули, даже попыток не делали.

Вот тут-то и начинается романтика военного отпуска. Ты свободен — а билетов нет! Никуда! Хорошо, если не в сезон едешь, тут проблем нет. А если весна и лето? Весь Север табором снимается с мест и выезжает через один-единственный аэропорт «Мурмаши» и один-единственный железнодорожный вокзал. Весь Север — в две дырки. И не очень-то большие, я вам скажу. Тогда и начинается. Номерок на руке. «Кто последний на допосадку?» — «Я». — «Я за вами». — «Пишите, сто тридцать шестой на Москву». Все, ты готов. Твое место на привокзальной скамейке, всерьез и надолго. Особенно если ты с семьей. Без семьи офицер флота уедет куда надо и в назначенный срок. Другое дело — на чем? Да хоть на хромой кобыле! Только отсель подальше! Хоть на время.

Как раз после той автономки, куда мы были засланы Родиной вместо других, нас, горемычных, наконец, отпустили отдыхать. Правда, отпуск попридержали, и вместо октября получился конец ноября. Нормальное явление. Слава тебе Господи, не под елочку! Передали корабль, получили финансы, и в конце концов были милостиво отпущены на все четыре стороны. Сразу сходил на почту. Дал телеграмму жене: выезжаю завтра, билетов нет, ждите в лучшем случае через двое суток. С друзьями решили вечерком отпраздновать долгожданное освобождение от воинских обязанностей. Шильцом побаловались знатно. В дугу. Вследствие чего утром я проспал все что можно, а главное — автобус на Мурманск.

Встал. Умылся. Подхватил заранее собранный чемодан и попер на КПП поселка ловить попутку. На перекладных добрался до Полярнинского пункта. И там наглухо встал. Водители упорно не желали подбирать одинокого путника. А ноябрь — совсем не летний месяц. Через час мои ноги начали постепенно отмирать, впрочем, как и все остальные части тела. Появилась мысль плюнуть и вернуться домой, а завтра спокойно сесть на автобус и продолжить движение в сторону отпуска.

На обочине тормознул военный «уазик». Постепенно превращаясь в генерала Карбышева, я даже не обратил внимание на это событие. Мало ли зачем остановился. Не за мной же. Дверца распахнулась. С переднего сиденья выскочил флотский капитан-авиатор и с криком: «Пашок! Чертяка!» — бросился на меня с объятиями. Увернуться я не успел. Помяв мое тело минут пять, капитан, широко улыбаясь, пробасил:

— Пашок! Не признал, что ли?

Такое жаркое проявление чувств меня согрело. Голова начала соображать. Я пригляделся. Ха! Старый знакомый. Капитан Витя. Мы вместе отдыхали год назад в санатории в соседних номерах. Я после автономки, он после неудачного катапультирования. Спелись враз. Сколько спиртного уничтожили — не берусь описать.

— Витька! А ты как здесь оказался? Ты же вроде под Петрозаводском служишь.

— Отлетал. Теперь наземный служака. Тружусь на диспетчерской ниве. В Сафоново. А ты-то что на дороге, как нищий бродяга, кукарекаешь?

— В отпуск я, Витек, еду. В отпуск. В Севастополь. А сейчас в аэропорт.

Виктор раскинул руки.

— Залазь! Сделаем крюк, подкину.

Меня долго уговаривать не пришлось. Витек перебрался ко мне на заднее сиденье и дал отмашку матросу: «Трогай!» «Козел» взревел и понесся. Витя, полуразвалившись на сиденье, закурил, оглядел меня и с сочувствием сказал:

— Плохо выглядишь, подводник. Лицо изнуренное, как у престарелого туберкулезника.

Я засмеялся:

— Куда уж изнуренней. Вчера до трех ночи отпуск обмывали.

Витек оживился. Достал с переднего сиденья портфель. Извлек фляжку и два металлических стопарика с эмблемами ВВС.

— Ну тогда сам бог велел, за встречу! Да и тебе лекарство перед дальней дорогой не помешает. Подравняешься!

«Козла» трясло, как шейкер для взбивания коктейлей, и алкоголь рассосался в крови в рекордно короткие сроки. Я размяк после вчерашнего, и Витя за компанию.

— Пашок! А когда у тебя самолет? Во сколько твой чартерный рейс к берегам Черного моря?

— Да я не знаю. У меня и билетов-то нет. Так, подсяду на московский рейс, а из Первопрестольной — в Крым.

— Ну-у-у. Неделю просидишь.

Мой авиационный друг задумался. Пошарил в своем саквояже. Достал папку. Долго перебирал и разглядывал бумажки. Почесал затылок, посмотрел на часы и постучал по спине водителя.

— Смирнов, ты в отпуск после новогодних праздников идешь?

— Так точно, тащ капитан!

— Ставлю боевую задачу: московское время 11.45. Время прибытия на наш аэродром 12.30. Успеешь — Новый год встретишь с мамой, папой и школьными подругами. Время пошло!

Судя по резкому увеличению скорости, своих подчиненных Витек не обманывал. «Уазик» мчался на пределе возможностей и на грани фола. Витек повернулся и помахал указательным пальцем у меня пред носом.

— И не спрашивай! Сюрприз! Сегодня до нолей будешь в теплой постели у законной супружницы в городе славы русских моряков! Поклонись от меня адмиралу Нахимову.

И больше ни на какие мои вопросы не отвечал. А я и не упорствовал. Сказал так сказал. Да и шило свое пагубное действие оказало.

До конца этого немыслимого «козлиного» полета фляжку мы приговорили. До капельки. На аэродром мы ворвались на двенадцать минут раньше срока. Лихо развернулись у подъезда длинного одноэтажного здания. Вышли. Прошли внутрь. В большом помещении сновали летчики, стоял бильярдный стол, работал телевизор. Витек усадил меня на диван и сказал, что придет минут через двадцать. Летуны оказались ребята хоть куда. Накормили, напоили чаем. Сделали десяток бутербродов «на дорожку». Самое интересное, что никто не спрашивал, кто я такой, но все знали, что я сейчас улетаю. Хотя этого точно не знал и я сам. Появился Витек.