Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

— Собирайся! Пошли.

Я подхватил багаж, и мы вышли на улицу. Там стоял все тот же «летучий козел». Выехали на взлетную полосу. Вдалеке замаячил гигантский серый силуэт самолета. Подъехали. Остановились. Если бы люди были самолетами, то Витек уж точно относился бы к тяжелым бомбардировщикам. Он молча извлек из шинели знакомую флягу, к моему удивлению, снова полную. Наверное, заправился на лету. Разлил.

— На посошок! Вылетаете через десять минут. Рейс на Качу. Знаешь такое место?

Я знал. Военный аэродром в пригороде Севастополя.

— Вздрогнули!

Мы опрокинули стопки.

— Катапультируемся!

Выбрались из машины. У самолета стояло двое летчиков, упакованных в летные куртки, кожаные штаны и унты. Подошли.

— Васильич, вот мой пассажир. Прошу любить и жаловать, брат по оружию. Подводник Паша.

Васильич протянул руку, поздоровался.

— Давай по аппарели в салон. Там увидишь, где присесть. Места навалом.

И засмеялся. Я не обратил на это внимания. Мы попрощались с Витьком, обменялись адресами, и я поднялся в самолет.

В авиации я разбираюсь на уровне среднестатистического обывателя. Не моя епархия. Но то, что этот монстр, — турбовинтовой грузовик военно-транспортной авиации, я понял без объяснений. Пустая длинная труба. Нет даже откидных сидений. Крепления под них есть, а самих сидений нет. В конце дверца. Рядом два деревянных школьных стола и явно выкраденные из кинотеатра сиденья, скрепленные по три штуки. И на них разношерстная компания. Танковый полковник в папахе, четыре женщины средних лет, обложенные чемоданами и кошелками, и трое в гражданском, явно не имеющие отношения к военному ведомству. Поздоровался. Сел на свободное кресло. Аппарель со скрипом поднялась. Дверца открылась, вышел летчик.

— Сейчас взлетаем. Пристегиваться не надо. Ха-ха-ха! Можно курить. Окурки в ведро. Удобств, извините, нет. По малой нужде прошу в хвост, к аппарели. По большой придется потерпеть. Да, еще рекомендую потеплее одеться, в салоне холодновато. Есть мнение, что он даже негерметичен. Вот и все. Приятного полета. Лететь долго.

Летчик вышел, плотно закрыв за собой дверь. Фраза о теплой одежде показалась мне неуместной. Куда еще теплей, на Севере, да в конце ноября. А меня еще и шило очень неплохо согревало. В общем, на это предостережение авиатора я сначала внимания не обратил.

Взревели винты. Громко до безобразия. Самолет завибрировал и тронулся с места. Как разгонялись и взлетали я особо не запомнил. Сон сморил. Только голову на плечо положил, сразу провалился.

Проснулся я внезапно от всепоглощающего холода. Окоченело все: от кончиков пальцев до мочевого пузыря. Попытался поднять голову. С первого раза не вышло: ухо примерзло к воротнику куртки. Чуть кожу не сорвал. Отогрел ухо рукой, отлепил от воротника. Взглянул на часы. 14.10. Спал час с лишним.

Осмотрелся. Сидевший ближе всех полковник напоминал мертвеца. Белый, усы и брови в инее, взгляд отрешенный и потерянный. Остальные не лучше. Да и сам я, наверное, был тот еще. Народ молчал. Лишь из ноздрей и ртов вырывался пар. Ну просто ледяные вулканы. Зубы начали выстукивать фокстрот, и к моему стыду, сдержаться у меня не получалось. Ко всему прочему смертельно хотелось в туалет, а попросить отвернуться, когда я удалюсь к аппарели, я стеснялся. Наверное, пока я спал, через это прошли все, так как полковник, угадав ход моих мыслей, прохрипел:

— Иди в хвост. Отсюда не видно.

Я понесся вприпрыжку. С чувством глубокого удовлетворения осуществил слив вод. Затем отдышался и побрел назад. Опустился в свое кресло и взглянул на танкиста. Мочки ушей того были просто цвета мелованной бумаги. Отмерзли, сообразил я.

— Товарищ полковник! Уши! Разотрите уши!

Полковник осторожно потрогал мочки. Шепотом ругнулся и, скривясь, стал массажировать их пальцами. Я эту боль знаю, довелось испробовать. Мне как-то пришлось минут пятнадцать купаться в полной форме одежды в Баренцевом море в феврале. Так та вода под ноль градусов кипятком казалась! А этот самолет не просто холодильником был. Хуже. Просто рефрижератор какой-то. Не зря летун предупреждал.

Полковник наконец оттер уши, превратив их в два огненно-красных лопуха. Затем внимательно посмотрел на меня.

— Разрешите представиться! Полковник Шаталов. Григорий Семенович. Командир танкового полка. Следую из командировки к месту службы.

— Капитан-лейтенант Белов. Павел. Отпуск.

Обменялись рукопожатиями.

— Павел. Вы не разделите со мной небольшую порцию коньяка. Зябко, черт возьми!

Для наших плебейских времен танкист воспитан был исключительно. Как не помочь такому человеку! Естественно, согласился. Из дипломата, лежащего на коленях, полковник достал бутылку коньяка. Да не просто бутылку! Настоящий армянский «Ахтамар» семилетней выдержки.

— Три бутылки начальнику везу. Жалко, но здоровье важнее.

Лимон и фужеры у полковника тоже нашлись. Налили. Осушили. Крякнули. По жилам начало разливаться тепло древней армянской земли. Григорий Семенович выразительно качнул головой. Я сразу согласился. Выпили еще. После третьей мы как-то одновременно почувствовали на себе взгляды остальных. Если женщины мерзли с безразлично-отсутствующим видом, то на лицах гражданских специалистов отражалась целая гамма чувств. Аристократичный полковник взял инициативу на себя.

— Не желаете?

Мужчины желали. И очень! Бутылка благородного напитка обнажила дно в один момент. Мужчины если и не повеселели, то на заиндевевшие трупы уже не походили. Но что такое одна бутылка, пусть даже такая, для пяти здоровых, промерзших насквозь мужиков? Тьфу! Беды и невзгоды сближают. В этом летающем саркофаге для мороженого мяса присутствующие показались мне такими близкими и родными, что я, плюнув на все планы, влез и достал шильницу. Со мной их было три. Литровая и две пол-литровых. Сработанных на заказ северодвинскими мастерами, с личной монограммой на боку. С учетом количества участников я достал литровую.

Полковник хмыкнул и поинтересовался:

— Спирт?

— Шило. Чистейшее. Доктор по дружбе насыпал.

Полковник взял руководство процессом на себя.

— Молодые люди. Такой напиток одним лимончиком не зажуешь. Поскребите-ка по сусекам — и первый полез в дипломат.

Гражданские призыв восприняли правильно. На столе появились яйца вкрутую, вобла, колбаса, мои подарочные бутерброды, пластмассовые стаканчики. Разбавить шило было нечем, пришлось глотать чистый. Холод притупил восприятие чистого алкоголя, и спирт пошел просто изумительно, словно родниковая вода.

Познакомились. Ребята оказались инженерами с Севастопольского судоремонтного завода имени Орджоникидзе. Возвращались из командировки, поиздержались, их флотское командование и подсадило на наш авиалайнер. Разлили по следующей. Но выпить не успели.