Галина Сафонова-Пирус - В перестройке. 1987—2000

Открываю журнал и все же решаюсь его прервать:

– Кстати, о голодных. Вот, послушай:

«…самое страшное в голодных людях – это их поведение. Все, как у здоровых, и все же это – уже полусумасшедшие. Голодные всегда яростно отстаивают справедливость. Они – вечные спорщики, отчаянные драчуны. Голодные вечно дерутся. Кто покороче, пониже, норовит дать подножку, сбить с ног противника. Кто повыше – навалиться и прижать врага своей тяжестью, а потом царапать, бить, кусать его…»

Мурачев стоит, слушает. Потом интересуется, что я читаю. Говорю. Кивает головой, как бы оценивая, а потом снова начинает объяснять: почему голод так полезен для организма.

О-о!

Такого никогда не показывали по ЦТ: на партконференции обсуждали каждого члена ЦК, прежде чем избрать. Вот так… И еще: теперь не глушат радиостанции из-за рубежа. Замолчали монстры!

И это – чудо! Молодец, Михаил Сергеевич!

Нет, не приняли статью Платона даже в центральной прессе, сославшись на то, что, мол, случай частный. Да, конечно, «частный». Обкомовские дачи есть только у нас, а не по всему Союзу!

Видать, в Москве еще далеко не все издания чувствуют себя свободными.

Сегодня у нас заключительное политзанятие и весь год вел их мой непосредственный начальник Афронов. Странный он. Иногда думает, как и мы, но вот сейчас – ниже травы, потому что присутствует представитель Обкома и какой-то философ из пединститута.

Все «студенты» говорят, конечно, «в пределах дозволенного», вот только корреспондент с радио Орлов:

– Пока будут живы обкомы и райкомы, – машет рукой, словно разрубая слова, – не сдвинется Перестройка с места!

Подошла и моя очередь. Тема: «Демократия – неотъемлемое условие Перестройки. Что ей мешает». Начала с Дудинцева 14 14 Влади́мир Дми́триевич Дудинцев (1918—1998) – русский советский писатель. :

– «Скандал, гласность – это факел, говорящий всем, что общество не терпит злоупотреблений ни с чьей стороны. Скандал порочит людей, но не общество». Так пишет писатель. – Все слушают внимательно, представители – тоже. И продолжаю: – А вот что говорит ученый-экономист: «Некомпетентность одних руководителей не только порождает некомпетентность других, низших рангом, но и служит им щитом защиты». – Товарищ из Обкома делает всем своим корпусом движение: ну-ну, что еще, мол, скажете? И продолжаю: – Этот закон работал у нас все годы, работает и сейчас, поэтому и отстаем от Европы по всем показателям на двадцать лет. И виноваты в этом обкомы и райкомы, которые, будучи сами не компетентны в сельском хозяйстве и в промышленности, порождают таких же руководителей и на местах. – У Корнева вытягивается лицо, заёрзал Афронов, бросил на меня любопытный взгляд философ, а я уже «иллюстрирую» свои слова «местной тематикой»: – Обком вмешивается даже в журналистику, в которой, думаю, тоже не весьма компетентен, – недавно позвонили оттуда и сказали Поцелуйкину, что хотели бы просматривать все сюжеты для передачи «День животновода» до выхода ее в эфир…

И тут Корнев не выдерживает:

– Ну и что в этом такого?

А я только руками разведу: вот, мол, видите?

Потом выступал философ и, косясь на меня, говорил, что ему было очень интересно на этом занятии, и что, мол, услышал даже кое-что впервые, а представитель Обкома стал опровергать то, что говорила и, глядя прямо в глаза, добавил:

– В Обкоме не все такие некомпетентные, как вы думаете…

– А почему же тогда у нас ничего нет в магазинах? – съехидничала.

На что он ничего не ответил.

А ночью… Ночью опять все крутилось в голове: а что если «рецидив прошлого» вспыхнет? Загремим мы с Платоном… И было страшно не столько за себя, сколько за детей.

И все же происходит у нас в городе что-то «впервые»! Вот сегодня, к примеру, в честь тысячелетия крещения Руси у Свенского Монастыря 15 15 Памятник архитектуры (федеральный). Свенский Свя́то-Успе́нский монастырь – мужской православный монастырь в селе Супонево Брянского района Брянской области. – праздник, правда, проводят его не православные христиане, а баптисты. Ну что ж, тем более любопытно.

Вдруг пошел веселый, обильный дождь и по асфальтированным дорожкам потоком ринулась вода. Мы с дочкой семеним под зонтиком, подхватив подолы длинных юбок, а рядом широко вышагивает Платон. Ну, наконец-то и берег реки! В дальнем уголке луга, у самой Десны, мозаика из пестрых зонтов, сценка с плакатом: «Велик Бог. Все им создано, все им стоит». В стороне, возле серых ширм, стайка юношей и девушек в белых, длинных рубахах.

– Что это они?.. – спрашиваю у Платона.

– Может, ангелов будут изображать?

Нет, оказалось, что их будут крестить.

Речи, песнопения, чтения стихов… Всё это длинно, скучно, и не затрагивает душу.

За спиной у верующих торгует буфет, снуют пацаны, лижут мороженое. Недалеко от нас армяне запалили покрышку, чтобы согреться, и вонь от горящей резины понесло прямо на нас, отчего – да и от мокрой травы, сырой одежды, обуви, тяжелой, грязной воды реки – становится как-то не по себе.

Но вот начинает играть духовой оркестрик в маршевом ритме вроде бы и знакомую мелодию, под которую нелепо просятся слова: «Впе-еред, впе-еред, на-арод тру-до-вой…» и «ангелов» ведут на берег, пресвитер спускается в серую, холодную воду и начинает по очереди окунать в нее головы посвящаемых… А они улыбаются! А они не замечают ни дождя, ни холодного ветра. Счастливцы! Я смотрю и завидую им, потому что этот праздник для нас – только спектакль, а для них…

И все же! Когда поднялись мы к Свенскому монастырю и с высокого обрыва вдруг развернулась прекрасная панорама задеснянских далей, то затрепетала и моя душа.

Прочитала в «Новом мире» мемуары Гнедина, работника посольства двадцатых годов. Пишет, как пытали и допрашивали его на Лубянке, в Лефортово, в Сухаревских тюрьмах. Чудовищно, дико.

Еще и вечером, по телевизору – воспоминания академика Дмитрия Лихачева о Соловках в Карелии, где из монастыря большевики устроили концлагерь для политических заключенных с пытками и расстрелами.

А ночью: какие-то мафиози заставляют нас уехать; мужик в рваной фуфайке, с ружьем через плечо, протискивается в квартиру, а я смотрю ему в глаза и вдруг понимаю: пришел убивать. И просыпаюсь… Хорошо, что на этот раз не кричала!

«Дефицит положительных эмоций», как теперь часто слышим.

Теперь Платон – член СОИ, Совета общественных инициатив Города.

Собираются человек сорок в выставочном зале и разговоры ведут об экологии, – о другом не позволяют соглядатаи нашей «руководящей и направляющей», – но под праздник революции семнадцатого года обсуждали: с какими лозунгами идти на демонстрацию? И решили выйти с такими: «За чистый воздух и чистую совесть!», «НЕТ строительству фосфористого завода», «Отстоим здоровье наших детей!».