Янник Прово - Милен Фармер – великий астронавт

Клип.Выбор этого клипа родился, вероятно, из нашей общей с Лораном любви ко всему, что является Дикенсоном (Dickens), что является «Оливером Твистом» («Oliver Twist»). Мы оба очень любим Дэвида Лина, снявшего этот фильм. Я думаю, что «Оливер Твист» был одним из первых его полнометражных фильмов, который был абсолютно великолепен. В данном клипе, в основном, есть близость к рассказу, которая была перманентной. Мы пытались получить бесконечную точность. Это также относилось к выбору костюмов, так как мы не могли полностью отобразить ту эпоху. Поэтому действие на самом деле происходит в тюремной обстановке, дети окружены представителями власти. Что мы можем сказать? Эти дети живут в таких условиях, что им нечего терять. Поэтому в качестве решения у них остаётся только восстание, идея восстания, которое ведет в никуда. И это то, что произойдет в клипе. Мы выбрали тех детей, чтобы показать невинность. Или, может быть, детей, которым больше не свойственна невинность по отношению к поколению, которое осознает сложности жизни.

Мы выбрали Венгрию по многим причинам. Во-первых, у нас было желание уехать из Франции, выбраться из своего парижского кокона. Поехать в другое место и делать натурные съёмки, так как это даёт другой размах, что имело значение для съемочной группы. Это всегда потрясающе: взять свои вещи и поехать в другую страну, которую мы не знаем, и сопоставить другую культуру, другой взгляд на вещи и на работу. Сам факт смены страны очень полезен. Стремление то же самое, но его напористость отличается, так как за границей мы оказываемся немного потерянными, потому что у нас есть «другой» взгляд. Там мы объединились в очень приятную группу, очень профессиональную. Впрочем, практически в ту же самую группу, что и каждый раз в каждом клипе. Каждый день у нас был немного разный график работы. Иногда мы вставали в пять часов утра. На съемках было почти сто двадцать человек, но прежде всего – двенадцать человек технического персонала. Я говорю «прежде всего», так как они приехали из Парижа: Жан-Пьер Совер (Jean-Pierre Sauvaire), который был главным оператором, Карин Сарфати (Carine Sarfati) по костюмам… И многие другие: я извиняюсь, что не называю их. Это настоящие люди и профессионалы. Было удовольствием каждый раз снова объединяться. Я могла бы что-то рассказать о Венгрии, но давайте будем почтительными: я чувствовала себя полностью защищенной в съемочной группе. Мы хотели снимать в Венгрии в том числе и из-за её снежных пейзажей, из-за её огромных просторов. Это было довольно удивительное место. Это останется опытом навсегда.

Венгрия вкладывает много денег в кино. Качество работы венгров великолепно, было полное чувство непривычности в новой обстановке. Там есть много хорошо подготовленных техников. Лоран был очень польщён их профессионализмом и начал делать заметки для своего первого полнометражного фильма… Последним доводом в пользу Венгрии было то, что это стоило не так дорого, и поэтому мы могли сделать грандиозные вещи за меньшую сумму. В клипе было около сотни персонажей второго плана. Среди выбранных людей было мало актеров, за исключением тюремщицы. Это были уличные мальчишки, очень примечательные дети. Мы хотели найти много статистов, и прежде всего детей, у которых на лицах было бы что-то серьезное, взгляд. Детей уже с «жизненным опытом». Я всегда мысленно возвращаюсь туда, так как для клипа было очень важно показать эти удивительные детские взгляды. И легче найти эти лица в странах востока. Между прочим, к несчастью для них. Я нахожу, что поехать в другую страну за данной серьезностью – это немного неуместно, но у нас была возможность быстро найти сто детей. Во Франции мы должны были бы проводить кастинг за кастингом. В Венгрии мы нашли их на улице, в школах или в центрах перевоспитания, и они привнесли определенную форму жестокости. Они несли в себе эту удивительную жестокость. Со всеми этими молодыми венграми был только обмен взглядами, так как мы не знали венгерского языка, и у нас не было переводчика, чтобы общаться с ними. Все эти актеры второго плана не играли, однако они были очень точны. В конце концов, они играли, но ни в коем случае не переигрывали, и это было очаровательно. В них была спонтанность. У нас сложилось такое впечатление, что они родились в тех костюмах, в той эпохе. И я признаю, что это было плюсом для съемок. Среди этих «актеров» были дети, которые имели физические недостатки. Произошел интересный и абсолютно великолепный случай: мы заметили, что один из детей с физическими недостатками приспособился к съемкам за четыре дня. И его воспитательница сказала нам, что за эти четыре дня он преуспел так же, как за полгода в обычной жизни. Это было милое вознаграждение.

Я хочу всех успокоить: во время сцены в заводской столовой у меня во рту был бутафорный таракан… Он был сделан из каучука. У меня фобия на насекомых. Следует или терпеть, или иметь фобию. У меня это фобия: мне нельзя оказываться в пределах досягаемости хотя бы одного таракана, так как от этого мне делается дурно. Поэтому я никоим образом не могла положить себе в рот настоящего насекомого.

Финальная сцена кипа показывает возбужденных детей с синяками и ссадинами, которых я побудила убежать из тюрьмы, и которые сталкиваются с огромной пугающей пустотой. Они прибегают на холм и видят чистую равнину до горизонта. Несмотря на их восстание, ничего нет. Это волнующе, а не печально. Это также красиво, как и романтизм. Лучше стремиться к свободе, даже рискуя заметить, что она напрасна, чем подвергаться издевательствам и быть искалеченным. Слово «конец» истории не является весьма обнадеживающим. Это символизировало моё видение разочарования.

Как и у большинства стран востока, прошло мало времени с тех пор, как Венгрия обрела свободу. Но эта свобода немного тревожит меня. Чоран 6 6 Эмиль Мишель Чоран (Emil Michel Cioran) – румынский и французский мыслитель-эссеист. ( Примеч. переводчика. ) говорил: «Свободный в пустыне», и это создает у меня определенное мнение, что все эти революции совершенно очевидно имеют причину. Но у нас такое впечатление, что после обретения свободы мы сталкиваемся с пустыней, с дверями, со стенами, и в этом, по моему мнению, и состоит настоящее разочарование. Нашему поколению, может быть, свойственно бороться и иметь желание к мятежам, которые ведут… в никуда. Это ужасно иметь чувство приближающейся свободы, ради которой Человек живет, и понимать, что почти всё это является утопией. Каждый имеет свой взгляд на вещи, но у меня впечатление, что всё находится в возбужденном состоянии, и что всё это ведет нас к потерям иллюзий и, следовательно – к разочарованию. Этот взгляд немного пессимистичный, но разве я пессимистка? Я в этом не уверена, у меня есть моменты оптимизма. Я считаю это осознанностью или ясностью ума. Может быть это претенциозно. Это говорит о том, что я более охотно вижу черную сторону вещей. Я так устроена! Это то, что ужасает меня в повседневной жизни: у нас нет выбора. Если надежда умирает последней, как говорят для успокоения, то я знаю, что нет никакой надежды. Тогда, если даже ничего и нет, то самые пессимистичные люди что-то делают…