Александр Андронов - Думы о труде. Записки главного конструктора "Москвича"

Программу, методику и условия испытаний для обеих бригад установил Сыч – опытный испытатель, требовавший точности и пунктуальности исполнения всех запланированных экспериментов и соблюдения графика работ. Испытания шли круглосуточно и главным образом с полной нагрузкой. Наши автомобили с прицепами «гоняли» по очень тяжелой полосе глубокой размешанной грязи.

– Сломаем мы ваши машины, – говорил, посмеиваясь, Сыч.

– Не сломаете, как ни старайтесь.

И действительно, поломок у АР-НАТИ не было. Один лишь раз оторвался кронштейн рессоры у одноосного прицепа. Ремонт на один час.

Все шло гладко, если бы 22 июня не началась война. Она застала нас на полигоне. Водители запросились домой, к семьям. Сыч наметил очередной этап испытаний со сроком еще дней на десять, после чего счел возможным закончить работу и подвести итоги. Так и поступили. Внешне у нас все оставалось на своих местах. Усиленными темпами велось выполнение задания. Продолжали испытания, живя на полигоне. Увеличили продолжительность своего рабочего дня, построили новый круглосуточный график. Все шло хорошо, автомобиль работал исправно.

Возможности преодоления рва – удачное решение продольной проходимости

В один из вечеров я отправился пешком на станцию Кубинка узнать расписание поездов, с тем, чтобы дать возможность водителям-испытателям поочередно съездить домой. Каждый из нас волновался за судьбу своих семей. Что-то надо было сделать, чем-то помочь, поддержать. На станции стояли эшелоны с разными грузами, цистернами. Пассажирские поезда не ходят. Расписание нарушено. Вместо таблицы короткие уведомления от руки о предположительном проходе поезда. В сторону Минска шли воинские эшелоны. Походив по станции, но, так и не узнав о времени движения пассажирских поездов, я побрел на полигон.

Подходя, заметил, как передо мной в проходную вбежало несколько человек и с ними подростки. Хорошо знакомый мне дежурный старший лейтенант обыскал меня, предложил сдать все документы, усадил на табуретку в маленькой комнате дежурных и запретил вставать. Меня рассмешили его действия, и я не скрывал этого от присутствующих. Солдаты, дежурившие на проходной, тоже хорошо меня знали, но теперь их лица, как и лицо старшего лейтенанта, были серьезными и непроницаемыми. Что же произошло, что за странный арест? Вошедшие в проходную люди и подростки переговаривались между собой, все время обращались к солдатам и старшему лейтенанту: «Он смотрел на эшелоны, он искал расписание. Он шпион»! Только теперь я понял, что и отчего произошло! Я был одет в защитную гимнастерку и черные бриджи. На ногах были высокие зашнурованные сапоги, которые носят лесорубы Канады и Финляндии, а также мотоциклисты, называя их «мотоботами». На плечах – темно-серый плащ. Находясь на железнодорожной станции в такой одежде, я вызвал подозрение сначала у детей, а после того, как начал активные расспросы, и у взрослых. Они сопровождали меня до полигона, сообщив в проходной о поимке шпиона. Вскоре в проходную пришел дежуривший по полигону капитан Заборовский. Он выслушал всех, объяснил, что произошло недоразумение, успокоил разочарованных юнцов, и поблагодарил всех за бдительность. Потом освободил меня от сидения на табуретке, и мы с ним пошли на территорию полигона. Недели через две испытания были успешно закончены, и мы на тех же автомобилях вернулись в институт.

Но не судьба была нашей машине встать на производство. Автомобили АР-НАТИ успешно прошли испытания с отличными результатами и были возвращены в институт как образцы для будущего производства. Но этого не произошло по многим неудачно сложившимся обстоятельствам. На Горьковском автозаводе проявили инициативу и оперативно начали экспериментальное мелкосерийное производство, одновременно ведя подготовку массового производства автомобиля ГАЗ-64. Вскоре обнаружилось, что этот автомобиль требует некоторых изменений и исправлений. Автозаводцы быстро подправили его и дали ему новое название ГАЗ-67. Американцы тоже не дремали, и за истекшее время создали автомобиль «Виллис». По компоновке он был аналогичен «Бантаму», имел некоторые улучшения и двигатель мощностью в 44 кВт (60 л.с.), т.е. на 14,7 кВт (20 л.с.) больше, чем у «Бантама». С появлением в наших армейских частях автомобилей «Виллис» (на основе поставок по ленд-лизу) солдаты, всегда любившие шутки и метко дававшие прозвища, любовно окрестили ГАЗ-67 – «Иван-Виллисом». Сменилось руководство института. Оба образца автомобиля АР-НАТИ были утеряны. Не сохранилось ни чертежей, ни документов. На память остались одни фотографии…

Через месяц после начала войны Москва подверглась бомбардировке с воздуха. В разное время суток радио разносило: «Граждане, воздушная тревога!». Завывали сирены, маскировались и завешивались окна, а стекла наперекрест заклеивались бумажными лентами. Женщин и детей уводили в убежища. Мы дежурили на земле и на крышах домов, тушили падавшие «зажигалки» – термитные зажигательные бомбы. Гасили возникающие от бомбежек пожары. Фашистские армии рвались к Москве. Гитлер, как и Наполеон, хотел с захватом Москвы оповестить весь мир о победе над Россией…

Сколько мучительных мыслей! Идет война, уже есть потери среди близких людей. Многие кругом уходят на фронт, а мы «призваны» продолжать работу. Что справедливо, что несправедливо? Кто и где действительно нужнее? Как делить «на равных» участь со всеми? Видно, как некоторые цеплялись за тыл, а другие уходили в неизвестное. В конце августа, улучив время, отправляюсь в Сокольнический райвоенкомат. Толкутся люди. На лицах решимость, сердечность и отрешенность. Нелегко пробиться к военкому, но упорно добиваюсь, и, наконец, остаюсь с ним один на один. Прошу его зачислить меня в очередной отправляемый эшелон. Убеждаю в своей пригодности. Ведь я хороший стрелок, охотник, несколько лет назад окончил военкоматовские курсы пулеметчиков, первоклассный водитель, могу управлять танком.

– Не могу, – говорит военком. – Принесите мне свою «броню» с отметкой о согласии вашего директора – тогда споров нет. Без этого нельзя. Здесь тоже люди нужны. Знаете, я сижу здесь и тоже считаю, что мое место «там». Уходите, не мешайте, и без вас здесь дел невпроворот. Все поняли? На следующий день прошу начальство выдать мне на руки «броню» с отметкой. Выслушиваю в ответ: «А с кем работать здесь? С кем выполнять задания? Герой нашелся! Мы-то что, хуже других? В такое время все мобилизованы, и каждый должен подчиняться правилам. Беспрекословно. Слышите, беспрекословно! Здесь будет еще труднее, а вы боитесь этих трудностей. Ступайте и работайте. Броня дается только тем, кто особенно нужен. Уходите»!