Евгений Беляков - В лабиринтах памяти. Студент – это состояние души!

Интуитивно я остановился и попробовал носком ноги надежность доски. Та заколыхалась, давая понять, что опор не имеет, а просто плавает в заскорузлой на солнце грязи. Я это понял, а моя малолетняя попутчица нет. Предупредить ее я не успел, да она и не спрашивала, ловким маневром обогнула меня и шагнула на доску.

В одно мгновение девочка исчезла с головой, оставив на месте переправы и пустынного пейзажа поверхности канавы «полынью» черной зловонной жижи. Через доли секунды она вынырнула, и я принялся ее спасать, тем более что края канавы позволяли, просто протянув руку вытащить беднягу на берег.

От испуга и удивления она даже не плакала, только белки карих глаз, изредка моргая, резко выделялись на черном лице. Отплевываясь, она послушно быстро шла за мной. Брезгливо размышляя о том, что чертовски вымазался, когда вытаскивал ее из грязи, я старался меньше на нее смотреть, напряженно соображая на ходу, что бы такое придумать, чтобы меньше ругали. Сама же моя попутчица представляла собой нечто маленькое, черное, зловонное, пугающее встречных прохожих, которые в борьбе отвращения с любопытством, иногда пытались о чем-то с нами заговорить.

Заплакала девчонка только тогда, когда ее мать открыла нам дверь…, застолье оказалось испорченным. Виновным в происшедшем все единодушно признали меня, хотя я понимал, что подобный вердикт, по меньшей мере, несправедлив, ведь кто, как не я спас несчастную.

После этого случая, мои родители перестали общаться со своими друзьями.

В детстве каждый что ни будь, да коллекционировал: кто марки, кто спичечные этикетки, я пробовал и то и другое. Но собирать, обмениваться, а затем часами разглядывать эти клочки бумаги большого интереса для меня не представляло.

Другое дело собирать значки, тем более что начало коллекции положил мой старший брат: уходя служить в армию, на почин он оставил мне свое собрание. «Жемчужиной» его коллекции заслуженно считался значок под названием «Сочи», по поводу которого брат ничего не сказал, когда я его расспрашивал о происхождении каждого экспоната. Поэтому историю появления в коллекции этого значка и некоторых других, мне довелось изучить самостоятельно.

А дело обстояло так. Перед армией Сергей работал учеником слесаря или токаря, точно уже не помню, да это и не важно. В силу того, что профессиональная деятельность связывала его с металлообработкой, брат имел возможность реализовать свою природную страсть к холодному оружию. Он сделал себе несколько ножей, представлявших собой предмет его гордости.

Прослыв оружейных дел мастером, Сергей принял заказ на изготовление ножа и в качестве предоплаты получил несколько значков, среди которых и присутствовал тот самый «Сочи». Заказ взял, предоплату получил, но, не успев его выполнить, ушел служить в Советскую Армию.

Заказчиками оказались два местных хулигана, которые в армию не попали по причине недостаточного возраста, а в школе не учились, потому что их уже выгнали. И, думаю, наши пути, вряд ли пересеклись, если бы не фалеристика.

В один из дней, дружки перехватили меня в школьном дворе и, объяснив ситуацию, потребовали либо нож, либо значки. Предложение не укладывалось в рамки разумного: расстаться с лучшими значками оставленными старшим братом, которые составляли гордость моей коллекции, со значком «Сочи»…. Естественно, что я отказался их отдавать.

Через несколько дней требования шалопаев повторились, и сухой, информационный обмен приобрел оттенки угроз физическим воздействием. Еще через несколько дней из-за моего нежелания расставаться со значками, полученными в «наследство» от брата, у меня появились первые «значки» на лице, полученные от неудовлетворенных заказчиков. Дальнейшие наши встречи начали принимать регулярный характер.

В конце концов, мои преследователи-фалеристы обнаглели до такой степени, что подловили меня в скверике, метрах в двадцати от дома. Очередная беседа о значках сопровождалась оплеухами, подтверждающими искренность их намерений в отношении моей несговорчивости. Мне их стоически приходилось сносить. Уклоняясь от одного из тумаков, боковым зрением я заметил, что от моего дома, на помощь, молча, бежит отец. В одно мгновение, переходя к активным действиям, я как клещ вцепился в обоих своих обидчиков, но они, почуяв опасность и заметив приближающуюся мне подмогу, вырвались и кинулись бежать.

Чувствуя за спиной спасительное дыхание отца, я бросился в погоню. Представьте себе картину: молча, бегут два семнадцатилетних лба, за ними, осыпая их угрозами, не отстает десятилетний пацан, и в подтверждение своих слов отпускает им по очереди пендели, в простонародье называемые «поджопниками», а всю эту процессию завершает отец мальчишки.

Последний эпизод поставил жирную точку в противостоянии сторон. Мои оппоненты не смогли перенести нескольких секунд позора и отстали от меня раз и навсегда, я же эти секунды воспринимал, не иначе, как собственный триумф и понял насколько дорога мне моя коллекция, особенно значок «Сочи».

Через несколько недель я встретил их в школьном дворе. Мой путь пролегал через компанию хулиганов, но завидев меня издалека, они перешли на другую сторону площадки и отвернулись. Моему ликованию не находилось пределов.

Однако всерьез заняться коллекционированием я так и не смог.

Как правило, по отношению к музыке, человечество делится на две категории. К первой следует отнести тех, кто музыку создает. Это композиторы, исполнители, музыканты, певцы, барды и прочая братия. Таких не много, в противном случае музыка вряд ли сыскала себе место среди искусств – если бы ее создание оказалось доступным каждому. Она бы мало чем отличалась, скажем, от повседневной речи. Ко второй категории относятся тех, кто ее, в смысле музыку, потребляет – все остальное человечество. На протяжении всей своей жизни я считал себя исключительно потребителем музыки, хотя неоднократно мечтал оказаться в числе музыкантов.

Следует отметить, что судьба время от времени преподносила мне шансы стать знаменитостью, но я под тем или иным предлогом от них отказывался. В общем пути наши с музыкой хотя и пересекались иногда, но тесного союза с ней так и не сложилось.

Первое, по настоящему плотное знакомство с искусством состоялось благодаря брату. Следуя моде тех времен, мои родители купили баян и отдали их (брата вместе с баяном) в музыкальную школу. Разумеется, обучение его не ограничивалось только посещением храма Эвтерпы и значительная часть обучения приходилась на домашние задания.

Непрерывные занятия по несколько часов, фальшивые ноты и надоедливые, исполняемые в разных тональностях песенки про то, как во поле березонька стояла, не столько делали из него музыканта, сколько из меня неврастеника. Поэтому, когда по окончании Сергеем музыкальной школы мне мама попыталась всучить баян, с последующим походом по стопам брата, я, наотрез отказался и баян занял свое пожизненное место на платяном шкафу.