Иосиф Вергилис - Как я пережил Холокост в Одессе

На следующий день бомбардировка продолжалась. Немцы начали бомбить рано утром. В 4 часа утра одна бомба упала близко к нашему дому в Малый переулок 3. Бомба полностью уничтожила этот дом, но одна стена осталась. Люди, которые спали у себя на балконах, остались живы. Их потом снимали пожарники с помощью своих лестниц. В последующие дни немцы бесперебойно бомбили порт, и бомбы падали очень близко к нам. Одна бомба или мина снесла соседний дом по Ласточкина 15: от большого дома осталась одна серая пыль и смрад. Другая бомба разрушила гостиницу Ришелевскую на улице Ленина 2, за углом от нашего дома. Это была лучшая гостиница в городе с большим садом, одна тяжёлая чугунная калитка которого выходила в наш двор. Я до сих пор помню эту калитку, на которой я любил раскачиваться. Как-то, когда мне было 5 лет, я катался на этой калитке и она упала вместе со мной. Слава богу, я не пострадал, но я волновался, что меня будут ругать, и пытался поднять эту тяжелейшую калитку. Конечно, у меня ничего не получилось, но я заработал грыжу. Потом была операция, и я ещё долго выздоравливал.

Когда бомба упала на эту гостиницу, был уничтожен и весь сад вместе с калиткой. В один момент от гостиницы остались одни полыхающие развалины. Нам повезло – наш дом продолжал стоять, а два соседних здания были полностью уничтожены вместе с находящимися там людьми. Все последующие дни немцы продолжали лихорадочно бомбить порт. Наш дом гудел и ходил ходуном от близких падений бомб. В нашем доме даже не было бомбоубежища. Мы стояли во время бомбёжек в лестничном проходе: нам почему-то так сказали. Мои родители решили временно переселиться к нашим родственникам на Чкалова 83. Этот дом находился значительно дальше от порта, но бомбы падали и в этой части города. В этом доме, по крайней мере, было бомбоубежище, где мы проводили значительную часть времени. В один из таких дней, когда объявили, что бомбёжка закончилась, наша мама взяла нас троих братьев на улицу подышать воздухом. Вдруг мы почувствовали сильный порыв ветра, отчего мамина косынка слетела с её головы. Когда мы посмотрели вокруг, то увидели, что на месте соседнего 5-этажного здания стояла серая пыль. Нам потом сказали, что это здание было разрушено прямым попаданием мины. Дом, в котором мы находились, также был частично разрушен, и нам приказали срочно покинуть бомбоубежище под домом и ночью перейти в другое бомбоубежище. Мы вышли на улицу и увидели страшную картину: весь город был в огне. Горел знаменитый Привоз и много прилегающих домов. Нас направили в бомбоубежище на Чкалова 91.

Днём мы вернулись в квартиру наших родственников вместе с ними. Мой младший братик Владик вышел на балкон, на котором после бомбёжек не было ограждения. Мы стали его звать, чтобы он не поворачиваясь шёл обратно. С замиранием сердца мы следили, как он дошёл до края балкона, и, не поворачиваясь, спиной пошёл обратно. Ему тогда не было ещё 3-х лет. Мы продолжали находиться у нашей тети Сони весь август и половину сентября. В их районе бомбёжек было меньше, чем в нашем, возле порта. В некоторые дни родители, чтобы взять необходимые вещи. В нашем районе бомбили так интенсивно, что там появляться было очень рискованно. Было очень удивительно, что наш дом продолжал стоять, когда вокруг было всё больше разрушенных домов. Родители ходили в нашу квартиру по одному, чтобы хотя бы кто-то один остался живым с нами, тремя детьми. После возвращения они рассказывали, каких страхов натерпелись, идя под бомбами, и какие новые дома были разрушены. Нам казалось, что этому кошмару под бомбами не будет конца, и каждый прожитый день был чудом – мы выжили. Но люди, которые погибли под бомбами, были, быть может, более счастливыми, чем мы, которые пережили бомбёжки, чтобы пройти потом через все ужасы истребления евреев и жизни в гетто и концентрационных лагерях.

Мой отец был на военной службе в части, которая осуществляла внутреннюю защиту города. Как военнослужащий он смог получить 6 талонов для эвакуации семьи на пароходе вглубь страны. Достать талоны на пароход было очень сложно. Люди стояли в огромных очередях в надежде попасть на очередной пароход, и все пароходы уходили переполненными. Люди бежали из осаждённого города любыми путями: на поездах, на машинах и даже пешком, в надежде, что где-то их подберут отступающие советские части. Поэтому иметь талоны на пароход было большим счастьем, но моя семья этим не воспользовалась. На 6 талонов могли ехать моя мама, нас трое братьев, моя бабушка и кто-то из троих маминых сестёр. Но они никак не могли решить этот вопрос, и с каждым уходящим теплоходом мы теряли очередной шанс на эвакуацию. Немцы топили не только военные суда, но и пассажирские теплоходы. Так под бомбами затонул теплоход “Ленин”, на который у нас даже были билеты в обмен на талоны. Известие о том, что этот самый большой и, казалось, надёжный теплоход затонул, остановило нашу семью вообще от эвакуации морем. Не все люди с этого теплохода погибли. Мне встречались люди, мои ровесники, которые были спасены с этого теплохода другим следовавшим за ним теплоходом. Последний пассажирский теплоход отошёл из Одессы 16-го сентября 1941 года и благополучно достиг порта назначения. Наша семья упустила последний шанс на эвакуацию и осталась в Одессе в надежде, что город не будет сдан, как об этом постоянно заявляли по радио наши власти. Одесса действительно защищалась 73 дня, как ни один город в начале войны, и потом была названа первым Городом-героем.

16 октября 1941 года Одесса была оставлена Приморской Армией и Черноморским Флотом по стратегическим соображениям. На рассвете 16 октября последний военный корабль с войсками покинул Одессу курсом на Севастополь. Оккупанты не могли поверить, что Одесса больше не сопротивляется и боялись входить в город. Они вошли в город в ночь с 16 на 17 октября 1941 года. С этого момента все оставшиеся в Одессе евреи стали жертвами нацистских оккупантов.

Я думаю, что мои родители вряд ли знали о преследовании евреев нацистами в Германии и о Хрустальной Ночи там с 9-го на 10-е ноября 1938 года, что являлось прелюдией Холокоста. Может быть, они знали о том, что Германия напала на Польшу 1-го сентября 1939 года, что явилось началом Второй Мировой Войны, но, конечно, они ничего не знали о том, что немцы там стали немедленно преследовать евреев. О преследовании евреев в Советском Союзе никогда ничего не говорилось. Не было известно, что через 10 дней после оккупации Киева, 29 сентября в еврейский праздник Йом Кипур немцы уничтожили в Киеве 34 тысячи евреев в Бабьем Яре. Сталин и советское правительство конечно знали о Бабьем Яре, так как в Киеве, Одессе и Николаеве на случай оккупации этих городов были задействованы подпольные группы, которые должны были радировать в Москву обо всех происходящих событиях. После Бабьего Яра никакого предупреждения евреям Одессы не последовало.