Владимир Звездин - Замечательная жизнь людей

Работа в советских лагерях была самой главной частью, составляющая перевоспитание преступных элементов. Потому и придавалось этому такое большое значение. Заставляли всеми методами, даже тогда, когда плоды этого труда никому не нужны. За невыполнение нормы паек урезали наполовину. Вместо положенных 900 граммов хлеба, этот горе-работяга получал фунт с осьмухой, то есть 450 граммов. Через месяц-полтора с таким питанием человек погибал, шел на панель или на помойку. Если учесть, что норма была рассчитана по производительности на «Стаханова» да еще семь – восемь километров пешком до объекта и обратно.

На лесоповале в режимных зонах, как правило, были конные вывозки леса. Это значило, что все бревна до КЛД (Конная-Лежневая Дорога) тащить нужно на горбу, чтобы загрузить лошадиную тележку. Я, например, через три дня, дотянув до барака, упал на нары и не мог встать, чтобы дойти до столовой на ужин. Пришла мысль: все, мне тут конец. В дополнение еще горе: оставленную в тумбочке часть пайки хлеба украли. «Человек человеку волк» – это не пустые слова. Но, если добавить к ним, что «и у крокодила есть друзья», будет равновесие, которое и позволяет людям в экстремальных условиях находить поддержку друг у друга. Это жизнь в лагерях.

Я уже говорил про судьбу, про рок, про ангела, в конце концов. Не знаю, кому я понадобился? Кто меня решил спасти? Но мне объявляют, что на работу я не занаряжен, иду на этап, на пересуд. Как тут было не запрыгать от радости? Пришел Вовка Партизан: «Ну, ты, брат, и фартожопый». В смысле счастливый, да я и сам не сомневался, с такого крюка сорвался.

Теперь мне предстояло проделать обратный вояж более двух тысяч километров. По пересылкам Ныроблага (его сейчас даже нет на картах). Это я так думал. А, нет, «жив курилка». Даже можно посмотреть обзорные фотографии, как он преобразился. Соликамска, Перми (бывший Молотов), Кирова до Ленинграда. Путь не близкий и тернистый, кто испытывал его, знают, что не просто каждый раз сходиться с разными людьми или расставаться с хорошими попутчиками. Да и без приключений не обходится.

Партизан меня предупредил о «сухарях». Это з/ки, по согласию изучают друг у друга досье и при вызове на этап выходит не тот, кто должен, а другой. Пока поймут подвох, оставшийся может уйти в неизвестном направлении. На разборки уходят года, а эти друзья сидят годами на пересылках, не работая, получают полную пайку. Но есть такие ухари, которые узнают все нужное о тебе без согласия и при твоем замешательстве выскакивают, и уходят вместо тебя. Его разоблачают, он не говорит, кто он на самом деле, и ты не знаешь, кто ушел вместо тебя. И тут ты будешь париться годами.

Вот в настоявшее время идут споры насчет смертной казни. Правительство наше никогда не думало о своих гражданах. Всегда оглядывалось на запад, а что они скажут? А как они подумают? Я видел таких людей там. И скажу прямо: люди такие скоты, что приспосабливаются жить в любых условиях, только бы жить. Находят себе занятие, изучают что-либо, углубляются в работу, в мечты, уходят в себя и радуются, перебирая в мечтах свои преступления, что легко отделался. Вот по мне, конечно, в лагерях легче, чем в тюрьме, но это только тем, кто может и любит работать.

Но есть такие, что они идут на все, чтобы избавится от труда. Рубят себе руки, ноги, травят глаза, заражаются болезнями за деньги. Болезни, которые подлежат комиссии. Маньяк, он столько натворил, что ему до конца жизни хватит смаковать это лежа, сытому, без забот, ни где-нибудь в канализационном коллекторе, а на нарах, в тепле и под охраной.

А наши народные избранники ломают башку, как улучшить быт, условия, построить новые с кондиционерами тюрьмы. Они себе обеспечили пенсии и на всякий случай решают эту проблему. По пословице «от суммы и тюрьмы не зарекайся». А расстреливая по принципу «бровь за бровь, глаз за глаз», сэкономив на содержании, нашли бы средства для простых людей, ни в чем не виноватых, о бездомных бомжах, о сиротах. Да сколько у нас пенсионеров? Ладно, я отвлекся.

Вот, в принципе, этим и объясняется поведение «сухарей» Я, конечно, держал ушки топориком, ведь шел на свободу. Но в Соликамске один рванул к дверям на мою фамилию, я его буквально за шиворот схватил, но он оказался моим однофамильцем. Это был первый случай в жизни, когда мне встретился однофамилец. Мы перебросились несколькими словами и разошлись, но судьба нас свела через двенадцать лет, в городе Свердловске.

Вновь кресты, мне никто ничего не сообщает, никуда не вызывают. Зачем привезли? Что со мной будет и когда? Настроение отличное, занимаюсь текущими делами. Переговорами, где можно добыть курево или чего перекусить, одной баландой сыт не будешь. Передач я не имею, мать меня содержать не в состоянии. Начал изучать все тюремные премудрости, добывать огонь, катая вату, вить веревки из носков для «коня», чтобы через окно ездить в соседние камеры за посылками. Ученье давалось нелегко, надзиратели часто прерывали процесс. Отправляя меня в изолятор.

И вот, наконец, везут на суд. Суд тот же самый, только другой участок. Увидел Галю, стояла молча в сторонке, и укоризненно покачала головой. Мне было неудобно перед ней, чувствовал себя виноватым. Началось заседание, зачитали бумагу, что пересмотр дела по протесту прокурора мало дали. И в доследование и в вызове дополнительных свидетелей необходимости нет. Такое заявление судьи меня просто ошарашило. Для чего тогда эта комедия с судом, вы что, просто прибавить не можете? Я уже нормально говорить не мог. Потерял над собой контроль. Да просто взбесился, стал свое выступление я густо сдабривать самими нелитературными выражениями. Требовать, чтобы нас вывели из зала. Добился, что меня скрутили и выволокли. Друзья остались.