А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Первое поручение – расчеты влияния рельефа на эрозию. Огромные таблицы. Вопросы обращаю не к руководителю темы Сергею Ивановичу Сильвестрову, а к Елене Никифоровне Лисичек. Она мою работу проверяет. И она единственная из младших сотрудников имеет стол в той дальней комнате. Так что только в крайнем случае уже она сама или же мы вместе спрашиваем о чем-либо Сергея Ивановича. И вот я все посчитал, таблицы готовы. Идем к Сергею Ивановичу. Смотрит, кивает и говорит: «Спасибо, а теперь повторите все расчеты в обратном порядке. Если совпадут, можно будет двигаться дальше».

Телефон помещался у входа в первую комнату. Говорить полагалось за дверью. Давид Львович (Арманд старший, в то время зав. отделом) приспособил полочку, чтобы класть на нее записную книжку. Звонить ему приходилось много, он ведь вел массу дел. Однажды я услышал слова обо мне – как видно, он отвечал на вопрос или Ю. К. Ефремова или Е. Н. Лукашевой, меня еще в университете опекавших. Сказал всего четыре слова, я их помню хорошо: «Мальчик старательный, но зелен». Я с рвением принялся штудировать совершенно новые для меня книжки, спросив перед этим у Давида Львовича совета – с чего начать – и получил большущий список. А вскоре по этому же телефону Давид Львович договорился с Михаилом Ивановичем Будыко о моей у него стажировке. Чудное было время.

Учеба продолжалась и не была в тягость. Она и сейчас мне по душе. Но настоящий вкус к ней привили мне мои прекрасные учителя – сотрудники нашего отдела и вся его атмосфера. Увы, годы в школе не были столь насыщены. Да и в университете тоже многое упустил, но уже лишь по собственной глупости.

Необычайно интересны и поучительны были наши семинары. Иногда они проходили в той дальней комнате, а не в зале. Обсуждение было свободным, доброжелательным. Я чувствовал себя равным участником дискуссий, это было радостное чувство. Но понимаю, что иной раз высказывался не только наивно, но и не вполне дипломатично, задевая самолюбие выступавших. Ведь говорить критические слова нужно умело. Однако же говорить приходилось, потому что даже зеленому стажеру поручались серьезные выступления – нужно было для обсуждения на этих самых семинарах готовить рецензии на работы коллег или, что, конечно же, проще, на новые книги. И это тоже была замечательная учеба.

Поучительно оказалось сдавать так называемый кандидатский экзамен комиссии, которую возглавлял Гавриил Дмитриевич Рихтер. Он мягко и доброжелательно расспрашивал меня о теме работы, интересовался полученными результатами, словом отнюдь не экзаменовал меня – скорее это была беседа с коллегой, хотя и в русле кандидатской программы. Закончилось все довольно быстро его словами «ну, вот и отлично, желаем Вам успехов». Потом, наблюдая Г.Д. перед очередным экзаменом, я часто слышал, как он приглашал членов комиссии, говоря им: «Пойдемте, коллеги, побеседуем с имя рек, наверняка узнаем что-нибудь новое и интересное». Так экзамен становился уроком – конечно, в первую очередь для испытуемого. От такого экзамена оставалось ощущение заинтересованной беседы равных, а не школяра с профессором-небожителем. Пожалуй, это и было главным уроком общения с Гавриилом Дмитриевичем, не только всеми уважаемым, но и любимым старшим товарищем.

Наши заседания и семинары были увлекательны еще и потому, что в отделе по весьма разным темам работали очень разные люди. У нас кроме классических физикогеографов были ботаники, геоморфологи, климатологи, лимнологи, гляциологи. И в этом разнообразии почти всегда обнаруживались интересные всем, общие для всех нас стержневые или сквозные сюжеты. Они то и обсуждались сообща, они помогали вовлекаться в новые дела, причем вполне естественным образом. Безусловно, помогали и дирижеры, понимавшие проблемы широко и направлявшие их обсуждение столь умело, что самоорганизация исследовательских тем и групп могла осуществляться без помех. В этом тоже отличительная особенность атмосферы моих первых лет работы в отделе.

Сотрудники отдела дома у Г. Д. Рихтера, 1950-е годы. Слева направо: Е. Е. Гуртовая, Л. Ф. Куницын, В. М. Котляков (стоит), А. В. Яшина, Н. М. Ступина, В. С. Преображенский, Г. Д. Рихтер, Л. А. Петрова.

Но помимо самоорганизации, безусловно, много значило управление, в значительной мере опиравшееся на авторитет и мудрость старших коллег. Помню эпизод, открывший мне роль Леонида Леонидовича Россолимо как организатора.

Он представлялся мне классическим натуралистом, сочетавшим умения экспериментатора и теоретика, изучавшим тонкие механизмы различных озерных круговоротов вещества и их географическое разнообразие, закономерные связи и комбинации этих круговоротов. Я с интересом читал его публикации, слушал его доклады. Схемы классификации озер, построенные на основе анализа круговоротов, вызывали у меня восхищение. Они представлялись мне воплощением идей А. А. Григорьева на лимнологическом материале. Только позже я узнал насколько оригинальными и независимыми, опережавшими время были исследования лимнологов на станции в Косино, где работал и Леонид Леонидович (см. очерк Г. С. Шилькрот).

Так вот, в начале 1970-х гг. Л. Л. Россолимо рецензировал рукопись моей будущей диссертации, включавшей материалы детальных определений массы корней модельных деревьев в дубравах Центрально-Черноземного заповедника. По неопытности я вставил в основной текст рукописи несколько десятков страниц и таблиц с этими данными, считая их самоценными и интересными для всех – ведь прежде никто таких определений не делал. Рукопись была насыщена и множеством других материалов полевых наблюдений, правда не столь детальных. Леонид Леонидович в своем выступлении изящно дал мне понять – показывать свое усердие таким способом не следует. Нужно не только уметь собирать большой первичный экспериментальный материал, но и обобщать его и встраивать в работу так, чтобы он сыграл на общую задачу исследования, не отягощая читателя избыточными деталями. А задача моей работы была много шире, чем скрупулезный анализ структуры фитомассы лесостепных дубрав – я должен был охарактеризовать круговорот веществ на уровне лесостепного ландшафта. Мягкая, но точная критика была мне очень полезна. Я понял свои просчеты и постарался их исправить.

Сотрудники отдела на даче у Г. Д. Рихтера, конец 1960-х годов. Слева направо: стоят – И.С Гришин, Л.С Абрамов, Л. Ф. Куницын, А. В. Яшина, Г. Д. Рихтер, М. И. Иверонова, Е. А. Нефедьева, Е. Н. Лисичек, Н. Г. Фрадкин, Н. В. Фадеева, Е. И. Федорова, Э. М. Мурзаев, Б. Н. Лиханов, Э. О. Фриденберг, Л. Н. Соболев; сидят – Н. С. Казанская, В. В. Никольская.