Николай Шахмагонов - Друзья Пушкина в любви и поэзии

В январе 1815 года Александра Андреевна с мужем отправились в Дерпт. С ними поехали Екатерина Афанасьевна и Машенька.

В Дерпте в то время был расквартирован егерский полк, вернувшийся из заграничного похода. На лекции к Воейкову стали частенько захаживать офицеры полка. Заходил и шеф полка генерал-майор Афанасий Иванович Красовский (1781–1843). Было известно, что именно под его командованием полк в апреле 1814 года был за отличия переименован в гренадерский егерский.

Афанасий Иванович был очарован Машей и стал ухаживать за ней, причём у него появился союзник – Воейков был заинтересован в этом браке. Но внезапно полк получил приказ следовать в новый боевой поход. Красовский в марте покинул Дерпт. В марте же, едва разминувшись с ним, в Дерпт приехал Жуковский. Рассказ о сватовстве огорчил Жуковского – быть может, он именно в тот момент начал понимать, что преградой к счастью может быть не только близкое родство, что ведь Маша – девица на выданье. Вот уж сестра, которая на два года моложе, замужем.

Жуковский снова попытался договориться с сестрой Екатериной Афанасьевной. Он хотел быть рядом, чтобы предотвратить подобные сватовства. Он обещал, что не преступит грань братских отношений. И сестра хотела верить. Хотела, но не могла. Она сделала всё возможное, чтобы не дать Жуковскому и Маше оставаться наедине, хотя и жили они в Дерпте в одном доме. Лишь тайная переписка связывала влюблённых. Так в творческом наследии Жуковского появился «дерптский дневник», ещё его называли «дерптские письма-дневники».

Конечно, эти тайные отношения отразились на творчестве поэта.

И вот тут ещё раз проявилась подлая сущность Воейкова, который ведь ещё недавно считался едва ли не другом Василия Андреевича. Он пользовался помощью и протекцией, а теперь подло шпионил за влюблёнными.

Николай Иванович Греч писал о Воейкове:

«Он обязан был всем существованием несравненной жене своей, прекрасной, умной, образованной и добрейшей Александре Андреевне, бывшей его мученицей, сделавшейся жертвой этого гнусного изверга».

Но Воейков издевался не только над супругой, но и над её сестрой Марией Андреевной. Она писала родственнице Авдотье Киреевской-Елагиной:

«…Если он выведет меня из себя, то я открою такие вещи, которые справедливы, хотя и неправдоподобны… Одна любовь к Саше заставляла меня молчать, но терпению есть границы… У меня есть ещё письмо Жуковского, в котором он заклинает меня Богом выйти замуж за Красовского или же за Мойера, или за кого-нибудь; просить маменьку позволить ему найти мужа, единственно для того, чтобы избавить меня от Воейкова».

Как видим, Жуковский сам переменил своё отношение к замужеству своей возлюбленной. Просто он понял окончательно невозможность своей женитьбы на ней.

Удивительно то, что даже при таком близком родстве церковь не препятствовала браку. Против была одна только Екатерина Афанасьевна. У церкви же никаких формальных оснований не было к запрету, ведь Жуковский официально не был не только близким, но и вообще родственником своей избранницы. За Жуковского вступились орловский архиерей Досифей и даже петербургский архимандрит Филарет, Но Екатерина Афанасьевна была непреклонна. И на то были причины…

Но если верить слухам о том, что отец Екатерины Афанасьевны Бунин Иван Афанасьевич был дружен именно с Григорием Григорьевичем Орловым, то она не могла не знать трагической судьбы этого человека.

Григорий Григорьевич Орлов вопреки и мнению света, и запрету церкви женился на своей двоюродной сестре, причём нашёл даже возможность венчаться с ней в православном храме.

Даже Сенат специально собрался по вопросу об этом браке. Решение было жёстким: князя Григория Григорьевича Орлова с женою разлучить, брак считать недействительным, а Орлова и Зиновьеву отправить в монастыри.

Когда приговор принесли на подпись члену Сената генерал-фельдмаршалу Кириллу Григорьевичу Разумовскому, он отодвинул его в сторону и с сарказмом сказал, что среди документов недостаёт выписки из постановления «о кулачных боях», в которой прямо говорится, что «лежачего не бить»! А потом прибавил:

– Ещё недавно мы все сочли бы за особое счастье приглашение на его свадьбу.

Императрица Екатерина кассировала постановление Сената, и брак вновь стал действительным. Ну а новоиспечённой княгине Орловой Государыня оказала милость высочайшую, сделав её статс-дамой. Кроме того, она подарила ей свой портрет, а 22 сентября 1777 года своим Указом наградила орденом Святой Екатерины и осыпала подарками.

Григорий и его юная жена Катенька, урождённая Зиновьева были необыкновенно счастливы.

Как бы в Петербурге ни осуждали женитьбу Орлова, а всё же твёрдость Орлова и его юной невесты, их самоотверженное стремление друг к другу не могли не вызвать уважение у многих, а у кого-то и плохо скрываемое восхищение.

Жуковскому было сложнее. Возлюбленная Григория Орлова осталась сиротой, и ему не у кого было просить её руки, кроме неё самой. А вот Василию Андреевичу сестры своей было не обойти.

Да, Орлов добился своего, но все попытки завести детей оканчивались трагически. Дети рождались мёртвыми. Видимо, играло свою роль столь близкое родство супругов, неслучайно запрещаемое церковью. Полагая, что заграничные доктора могут помочь в этом вопросе, Орловы отправились за границу. Они объехали почти все западноевропейские страны. Юную княгиню осматривали тогдашние знаменитости, но случалось, что этаких вот знаменитостей разыгрывали из себя шарлатаны. Так что Орловы попадали в руки не только медицинских знаменитостей, но и мошенников. Барон Фридрих Мельхиор Гримм, немецкий публицист, критик и дипломат, который был постоянным на протяжении многих лет корреспондентом Императрицы Екатерины II, в своих письмах называл эти поездки по врачам «охотой за шарлатанами». И вот, во время одного из приёмов врач, очевидно, всё-таки не относящийся к плеяде европейских шарлатанов, обнаружил у юной супруги Орлова симптомы неизлечимой в ту пору болезни. И ещё минуту назад счастливый супруг услышал, что не о детях думать надо, а о том, как спасать саму княгиню, хотя и это уже проблематично, ибо болезнь переходит в необратимую стадию. Но какая болезнь? Откуда же болезнь у совсем молодой и недавно ещё полной сил, здоровья и энергии женщины? Ответ сразил Орлова. У его супруги – чахотка.

Григорий Григорьевич не отходил от своей жены до последнего часа. Она угасала быстро, и вместе с нею угасал он, теряя своё богатырское здоровье не от болезни, а от переживаний.

Светлейшая княгиня Екатерина Николаевна Орлова умерла фактически у него на руках. Ей шёл двадцать четвёртый год. Орлову не исполнилось и сорока восьми. Он пережил супругу ненадолго и умер 13 апреля 1783 года – спустя два года после неё.