Анатолий Галущенко - Страна контрастов. Мемуары разработчика ядерного оружия СССР

В детстве Миша любил пошутить. Однажды Валя пришла в школу. В классе положила портфель на парту, открыла, а из него покатились …кошачьи какашки. Конечно, дома Мише от Вали досталось за такую шутку, но через много лет она вспоминала её со смехом.

Во время войны в Григоровке при угрозе бомбёжки или артобстрела семья пряталась в погребе, в том числе и баба Параска (мать отца), которая была почти совсем глухая. Сидели в темноте. Миша периодически бросал на бабу комочки земли. Баба каждый раз крестилась и причитала: «О, Господи, опять бомбят!».

Помнится и такая его проделка. Это было вскоре после войны, когда Миша был студентом сельскохозяйственного техникума в Красногоровке. Умер один из преподавателей техникума. Нескольких студентов, в том числе и Мишу, попросили выкопать могилу. Выкопав могилу, уставшие студенты пришли в дом покойника в предвкушении, что их, как это было принято, в благодарность за тяжёлую работу угостят обедом. Но хозяйка не то чтобы обедом угостить, не пустила студентов в дом, даже «спасибо» не сказала. Ребята крепко обиделись и, по предложению Миши, «отблагодарили» её такой «шуткой»: в содержимое выгребной ямы в уборной во дворе дома подложили дрожжи. Можно представить, каково было хозяйке, когда забродившее содержимое уборной вспучилось и полезло во двор!

В отличие от брата Мити, с которым я виделся лишь эпизодически, с Мишей мы жили бок о бок почти до окончания мною средней школы – то в отчем доме, то в разных домах, когда он женился и построил дом, но рядом. Поэтому Миша и занимался мною больше. В конце войны – мне было года четыре, ему 16 – он меня «муштровал»: на одно моё плечо вешал солдатский погон, в руки вместо винтовки – палку и учил выполнять команды «на плечо», «шагом марш», «кругом», «ложись», «встать». Всё на полном серьёзе, за невыполнение команды можно было и затрещину получить. Так что на уроках военной подготовки в школе я был уже практически готов к выполнению подобных команд.

Миша был заядлый футболист и умел хорошо танцевать. Когда я стал постарше, он и меня научил танцевать популярные в то время танцы: вальс, танго, фокстрот, польку.

Сразу после войны отец отправил Мишу в школу ФЗО (фабрично-заводского обучения). Там готовили специалистов рабочих профессий. Не окончив эту школу, он поступил в сельскохозяйственный техникум. После окончания техникума работал агрономом в колхозе в Пречистовке, потом – в родной Григоровке.

Брат Михаил с супругой Валентиной

на фоне террикона шахты 5-бис «Трудовская». Фото автора

Миша был общителен, имел много друзей, всегда был в центре молодёжных событий. Наверное, поэтому он согласился поработать инструктором Марьинского райкома комсомола.

Потом комендантом общежития шахты 5-бис «Трудовская».

Работа коменданта была не из лёгких. В конце 50-х годов на шахте 5-бис «Трудовская» был большой набор молодых рабочих. На работу приехали сотни молодых ребят не только из близлежащих областей Украины и России, но и из Грузии, Болгарии, Китая. Селили их в общежитие шахты. В общежитии стали возникать различные группы, компании. Начались драки, поножовщина. Милиция не справлялась. Порядок удалось восстановить только с помощью солдат воинской части.

После работы в общежитии, на рубеже 60-х годов Миша работал заведующим клубом этой же шахты. В это время он со второй женой Валей сначала жил в доме отца, а потом родители выделили ему треть своего земельного участка, на котором Миша с Валей построили хороший кирпичный дом. У них родился сын Витя. Но у Миши была романтическая натура, его тянуло в другие края, поближе к воде. Он нашёл место по душе на высоком берегу Южного Буга в большом селе Матвеевка рядом с городом Николаев. Продал построенный на Трудовском руднике дом и купил в Матвеевке плохонький домик с участком земли две—три сотки. Устроился на работу в Николаеве, отвечал за организацию работ по озеленению города. Работа ему нравилась – была близка к специальности, полученной в техникуме.

Положил много сил, но прекрасно устроил быт. На месте старого домика выстроил хороший дом. Глубоко в земле оборудовал большой погреб. Внутрь погреба вели ступеньки, на которых вдоль стены стояли бутыли с домашним виноградным вином. Выкопал колодец глубиной 40 м, из которого с помощью электронасоса поднимал воду и наполнял огромный бак, в котором вода на солнце подогревалась. Эта вода использовалась для полива растений. Земли было мало, но вполне хватало, поскольку растения росли в три яруса: первый ярус – овощи, цветы; второй ярус – фруктовые деревья; третий ярус – как крыша над головой из виноградной лозы. Я никогда не ел более вкусных, чем у Миши, персиков, груш, черешни и винограда.

На работе всё было хорошо, пока не перешёл дорогу некоторым «важным» людям города, которые решили построить себе дома на территории городского парка. Миша пытался отстоять парк. Но кончилось тем, что ему пришлось искать новую работу вне Николаева. Устроился работать садовником на рыбоконсервном заводе в Матвеевке. Здесь занялся озеленением территории завода, которая стала преображаться на глазах. Директор завода был очень доволен его плодотворной работой. Здесь Миша проработал до ухода на пенсию.

Умер в 2006 году в Матвеевке. Могила Михаила на высоком берегу Южного Буга.

Я родился в оккупированном немецкими захватчиками Донбассе в селе Григоровка Марьинского района Сталинской области в доме деда, куда на время оккупации переселилась наша семья. У меня – два дня рождения: де-факто и де-юре. Де-факто я родился около 10 часов вечера 30 ноября 1941 года; де-юре – 25 сентября 1942 года, что отражено в свидетельстве о рождении и паспорте. Родители всегда отмечали мой день рождения 30 ноября. В раннем детстве я даже ничего не знал о «25 сентября». Когда мне стало известно об отличии даты рождения в свидетельстве о рождении от фактической даты, я спросил маму – почему так? И вот что она мне поведала. В оккупированном селе, где я родился, свидетельства о моём рождении не оформляли. И только в 1946 году (мне было уже 4,5 года) оформили свидетельство о рождении (на нём от руки сделана пометка «з. восстановлено»). Поскольку документов на меня никаких не было, дату рождения записали со слов родителей. Мама вспоминала, что «назначение» моей даты рождения для свидетельства о рождении она и отец делали под сильным впечатлением от судьбы моего брата Дмитрия, которого совсем юным забрали на фронт, откуда он вернулся калекой. Убавляя в документе мне год жизни, они хотели, чтобы меня взяли в армию на год позже.