Александра Соколова - Встречи и знакомства

И, наконец, третье направление романистики Соколовой – историческое. Ее романы, в которых действуют русские цари и лица из их окружения, также являют собой отклик на запросы массового читателя. Идя навстречу читательскому интересу и, соответственно, стремясь, по ее собственным словам, «глубже и пристальнее заглянуть за кулисы истории» [21] Соколова А. И. Северный Сфинкс: Исторический этюд. СПб., 1912. С. 4. , Соколова рассказывает об интимной жизни, любовных увлечениях Анны Иоанновны (Тайна Царскосельского дворца. СПб., 1911), Александра I (Северный Сфинкс. СПб., 1912; На всю жизнь. СПб., 1912), Николая I (Царское гаданье. СПб., 1909; Царский каприз. СПб., 1911; Мертвые из гроба не встают. СПб., 1913). Если романы из времен Анны Иоанновны и Александра I основываются на опубликованных исторических материалах, то в романах, в центре которых Николай I, Соколова выступает как непосредственная свидетельница эпохи, имевшая возможность близко наблюдать царскую семью во время учебы в Смольном институте.

Один из критиков сравнивал исторические романы Соколовой с работами известного популяризатора русской истории К. Валишевского, в основе которых «лежат нередко именно “кулисы истории”, порой анекдотический матерьял, иногда даже и скандальная хроника давно минувшего времени. Такт и вкус автора только одни спасают этот жанр исторической монографии от вульгарности, но зато читатель получает увлекательное чтение». О книге «Северный Сфинкс» в этом же отзыве было сказано, что сочинение, в котором «на сцене разыгрывается эпопея борьбы с Наполеоном и движутся такие фигуры, как Аракчеев и Сперанский», будет прочтено «с таким же интересом публикой, как и все, что выходит из-под пера писательницы» [22] Н.Э. [ Энгельгардт Н.А .] [Рец. на кн.: Соколова А. И. Северный Сфинкс. СПб., 1912] // Исторический вестник. 1912. № 2. С. 744 – 755. . Рецензент не захотел остановиться на том обстоятельстве, что не события международного характера, а прежде всего личность Александра I находится в центре внимания автора. Исторические романы Соколовой интересны и современному читателю, о чем свидетельствуют их многочисленные переиздания [23] См.: Тайна Царскосельского дворца. М., 1991; Тайна Царскосельского дворца. Светлый луч на престоле // Дмитриев Д. С. Авантюристка. СПб., 1993; Царский каприз. Таллинн; Казань, 1993; Царское гаданье // Дмитриев Д. С. Русский американец. М., 1993; Вещее слово // Самаров Гр. Адъютант императрицы. СПб., 1994; На всю жизнь. Тайна Царскосельского дворца. Казань, 1994; Царский каприз. М., 1995; На всю жизнь. Саранск, 1995; Царское гаданье: Романы. М., 1996; Русский фаворит. М., 2007; Тайна Царскосельского дворца. М., 2011. .

В конце 1880-х гг. Соколова покинула Москву и переехала в Петербург, что, скорее всего, было вызвано укреплением контактов с петербургским издательством А. А. Каспари, регулярно выпускавшим ее романы. Она постоянно печаталась в принадлежавших этому издателю журнале «Родина» и в других периодических изданиях. Ей уже немало лет, но работоспособность и плодовитость поразительны. Литератор С. С. Окрейц вспоминал, что «всегда дивился энергии этой женщины. Чего она только не написала в своей жизни: с десяток романов, сотни статей и заметок и очень любопытные мемуары, напечатанные потом в “Историческом вестнике”» [24] Окрейц С. С. Литературные встречи и знакомства // Исторический вестник. 1916. № 6. С. 48. .

Воспоминаниям в «Историческом вестнике» предшествовал другой мемуарный цикл Соколовой, «Из воспоминаний смолянки», опубликованный в четырех номерах журнала «Вестник всемирной истории» в 1901 г. Таким образом, начало ХХ в. – это время, когда Соколова начинает вспоминать. Причем не только в двух названных циклах, но и в отдельных очерках мемуарного характера.

Соколова, естественно, начинает с поры своего детства и юности, протекших в стенах Смольного института. Воспоминания выпускниц институтов благородных девиц к началу ХХ в. уже составляли небольшую библиотеку, которая продолжала пополняться. Содержавшиеся в них описания и оценки институтской жизни, образования и воспитания в этих учебных заведениях были разнообразны и достаточно полярны – от появившихся в 1834 г. и наполненных «чувством беспредельной благодарности» [25] Аладьина Е. Воспоминания институтки. СПб., 1834. С. 6. мемуаров Е. Аладьиной до вышедших в 1911 г. воспоминаний критически настроенной Е. Н. Водовозовой. «Воспоминания конца XIX – начала XX в., – пишет исследователь мемуарной прозы институток, – отразили неоднозначность и противоречивость отношения к институтскому воспитанию» [26] Белоусов А. Ф. Институтки // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М., 2001. С. 75. . Оценивая в этом плане «Записки смолянки» Соколовой, следует сказать о немалой доле содержащегося в них критицизма. Она характеризует институтскую жизнь как «сухую, форменную, по-солдатски аккуратную», не раз говорит о грубости и бездушии классных дам, указывает на «нелогичность, какою отличалось все в нашем воспитании», при котором основное внимание уделялось «умению сделать достаточно низкий и почтительный реверанс», а учеба отходила «на второй план». Но вместе с тем отмечается, что «профессора были прекрасные, преподавание было дельное и умелое», хотя «научиться чему-нибудь можно было только при настойчивом желании и при настоятельной жажде знания…». Рассказывая о существовавшей в институте «несообразности чинопочитания» и внешне завуалированных, но ощутимых перегородках сословности среди воспитанниц (составлявших основу вражды Николаевской и Александровской половин института), Соколова, хотя и пытается уйти от окончательного вывода о том, «что лучше и что хуже» в связи с прививавшимся в институте сознанием сословного достоинства, вместе с тем не без гордости говорит о «чувстве дворянского достоинства», которое тщательно поддерживалось самой системой воспитания. Это отзвук той ее позиции, когда она еще писала в «Русском мире» Черняева и выступала «за укрепление социальной и политической роли дворянства» [27] Цит. по: Прозорова Н. А. Указ. соч. С. 168. .

Благоговение перед патронировавшей Смольный институт императорской четой, Николаем I – суровым, но гуманным и благородным самодержцем, и его супругой Александрой Федоровной – воплощенной добротой и человечностью, пронизывает как «Записки смолянки», так и отдельные мемуарные очерки.

Хотя Соколова и подчеркивает – «передаю факт, отнюдь его не комментируя», удержаться на этой позиции с ее темпераментом затруднительно. Она решительно восстает против сложившегося в обществе образа индифферентной к любым общественным проявлениям, наивной, предпочитающей только «обожания» институтки. Дело петрашевцев (1848) не проходит бесследно для воспитанниц Смольного, они вслушиваются в разговоры старших, всматриваются в газетные листы. В одном из очерков, написанных годы спустя после «Записок смолянки», возражая против «той легендарной наивности, какою, по раз навсегда укоренившейся привычке, стараются снабдить институток старых времен», она пишет о сочувствии, какое вызывали петрашевцы в институтской среде, естественно, считавшей участие в «этом роковом деле» «плодом только одного увлечения, а отнюдь не строго обдуманной злой воли…».