Борис Емельянов - Снежинск – моя судьба

Я был поражён таким выводом, но никто из выступавших после Школьникова «не заметил» странностей в логике его заключения. Несмотря на некоторые колебания, я не смог промолчать и попросил слово. Своё мнение изложил кратко: у меня нет сомнений, что Бужинский прекратил критические высказывания не потому, что осознал свою неправоту, а потому, что решил избежать дальнейших неприятностей, поэтому приведённый Сергеем Алексеевичем пример нельзя отнести к разряду удачных воспитательных мер. Вернувшись на место, я пребывал некоторое время в напряжении, но никакой реакции на моё «крамольное» выступление не последовало.

После совещания Школьников подошёл ко мне: «Не ожидал от Вас, Борис Михайлович, не ожидал!». Мне было несколько неудобно, но я почувствовал, что сказано это было без особой обиды. Сергей Алексеевич, конечно, прекрасно понимал, что я был прав, но ему, видимо, не понравилось, что я высказался публично. Должен отметить, однако, что этот инцидент никак не повлиял на наши дальнейшие отношения.

Осенью 1967 года меня избрали в заводской комитет профсоюза и назначили ответственным за художественную самодеятельность. Почему кому-то показалось, что именно я окажусь полезным в этой сфере, было непонятно. Я с явной неохотой занялся новым для себя делом, но как-то быстро нашлись помощники, среди которых особенно активен был мало мне знакомый до этого Кравченко, лишь недавно ставший заводчанином. Он был убеждён, что надо начинать с создания эстрадного ансамбля, на базе которого можно было бы организовать и вокальную группу. Идея эта казалась мне невыполнимой, поскольку денег на покупку инструментов у завкома не было, да и умеющих играть – то же. Кравченко сказал, что он сам поёт, играет на трубе и знает неплохого баяниста. Из этой затеи вряд ли бы что-то получилось, если бы мы не догадались обратиться за помощью в профсоюзный комитет предприятия, председателем которого в это время был уже упоминаемый мною В. С. Богонин. Это было удивительно, но Виктор Сергеевич нас сразу поддержал. Деньги нам выделили без долгих провол о чек, и вскоре мы закупили инструменты. Заботы по подбору музыкантов взял на себя Кравченко, а я занялся вокалистами. Некоторых подсказала Лилия (Цицилия) Садчикова, работавшая в нашем цехе электриком. Обладая лирическим сопрано чудесного тембра, она уже давно выступала в городских концертах (позднее я узнал, что в 1957 году Лиля пела в составе ансамбля трудовых резервов от Свердловска на Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве). Вскоре я переговорил с Виктором Скороспешкиным – молодым человеком с приятным голосом, хорошо владевшим гитарным аккомпанементом. Он тоже был заводчанином, как и примкнувший к нам Юрий Шалкин и бас Стас Крапивницкий. Затем меня познакомили с известным на заводе туристом Виктор Петровск и х – прекрасным тенором.

Решающую роль в создании мужского вокального октета (так было задумано) сыграл мой хороший знакомый Леонид Смирнов, руководивший в это время в ДК «Октябрь» созданным им хором и с большим успехом выступавший на главной городской сцене в качестве солиста. Он работал в то время учителем пения в одной из школ города, хорошо играл на баяне и был отличным организатором. Интересно, что Лёня Смирнов, как он сам рассказывал, был включен в состав самодеятельных солистов для выступления на том же фестивале, что и Садчикова, но в последний момент его решили отправить на Кубу для участия в какой-то программе культурных обменов (правда, я не совсем понял, выезжал ли он туда на самом деле или нет).

Узнав о нашей затее, Лёня вызвался руководить ансамблем и предложил включить в него хорошо известного в городе тенора Геннадия Школу, а также Володю Легонькова, Толю Малышева и Виталия Геннадьева. Я стал было возражать, что в составе нашего коллектива не должно быть людей из других подразделений предприятия, но Лёня сказал, что это не столь важно, поскольку костяк остаётся заводским. Смирнов хорошо знал и мои возможности как баритона, поэтому я тоже попал в его «ведение».

Пока формировался ансамбль, мы с Виктором Скороспешкиным составили вокальный дуэт и несколько раз довольно успешно – судя по реакции зрителей – исполняли популярные в то время песни со сцены клуба «Молодёжный», которым часто пользовались заводчане. Самой любимой и для нас и для наших слушателей была песня «Этого мне только не хватало!» из репертуара замечательного эстрадного исполнителя тех лет Анатолия Королева. Союз со Скороспешкиным образовался как временный выход из положения, поскольку Кравченко так и не удалось найти нужное число музыкантов и все инструменты пришлось отдать в другое подразделение предприятия.

Наш октет освоил несколько песен и начал выступать в ДК «Октябрь». Репертуар расширялся буквально с каждым месяцем, улучшалось постепенно и качество исполнения, и нас стали включать в программы городских концертов. Главная заслуга в быстром росте популярности ансамбля принадлежала, конечно, Смирнову, который отдавал любимому детищу все силы, постоянно заражая нас своей неисчерпаемой энергией и уверенностью. Многому мы научились и от работавших с нами пианисток, которые не просто аккомпанировали, но и помогали нам лучше освоить свои партии.

Наши первые песни – «Усталая подлодка», «Комсомольцы-добровольцы», «Красная гвоздика», «Там, вдали за рекой», «Город детства», «В путь» (из кинофильма «Максим Перепелица»). Затем мы разучили старинные вальсы «Амурские волны» и «На сопках Манчжурии», народную песню «Это было в Ольховке», «Черемшину», «Однозвучно гремит колокольчик» и другие произведения. Особым успехом пользовались «Песня китобоев» из оперетты «Белая акация» и «Калинка», при исполнении которой Витус (так обычно изменяли его имя Виктор) Петровских, как запевала, приводил в восторг не только зал, но и всех нас, участников ансамбля.

А в 1969 году, после настойчивых уговоров Лёни Смирнова, я впервые в жизни солировал с его хором. Я очень волновался, боялся забыть слова, но всё получилось! Тем не менее, в дальнейшем на такие «подвиги» я не решался.

Несмотря на то, что ансамбль приобрёл заметную популярность, его жизнь на сцене оказалась недолгой – всего около двух лет. Основной причиной были появившиеся у некоторых семейные проблемы из-за недовольства жён частым отсутствием своих «половин» и проч. Жаль, что так сложилось, но в праздники и дни рождения мы иногда, всё-таки, собирались (хотя и не полным составом) и отводили соскучившиеся по пению души на полную катушку! Плохо было только, что у некоторых из нас радость от этих встреч омрачалась домашними передрягами. Наверное, тяжелее всех было в то время Лёне Смирнову. Жена его Людмила – красивая, но довольно несдержанная по характеру, доводила его порой чуть не до инфаркта. Свидетелем одной из таких сцен оказался однажды и я, когда Лёня впервые за время нашей дружбы пригласил меня домой. Не было никакого застолья, мы просто разговаривали, когда совершенно неожиданно его благоверная начала ругать мужа за то, что он вместо машины купил мотоцикл. Обращаясь ко мне, она, нисколько не стесняясь, «доказывала», что Лёня, в отличие от других, нормальных, мужиков, не умеет зарабатывать деньги, не ищет более доходную работу и т. д. Мне было не по себе, я пытался как-то снизить накал её страстей, но эту женщину было не остановить.