Аскольд Засыпкин - В памяти нашей гремит война. Книга 1

(Фото из семейного альбома, автор неизвестен) Село Пустынное. К знатному садоводу Тимофееву Андрею Гавриловичу, (справа) приехал познакомиться с опытом садовод из села Камышино-Курское.

Меня бросило одновременно в жар и холод. Там уже стояла мама с ремнём в руке и, как мне показалось, с завистью смотрит на то, как поросёнок Боря аппетитно уплетает яблоки. Борьку угораздило лечь отдыхать в холодок и непременно носом к ямке с фруктами.

Мгновенно, оценив обстановку, понял, что наказания не избежать. Из зол выбрал наименьшее. Только время может погасить вспыхнувшую остроту маминого гнева. А сейчас спасение на крыше. С недосягаемой высоты из-за печной трубы с грустью, проклиная себя, наблюдал картину. Борька, как нарочно, чтобы досадить мне, не спеша, громко чавкая, выбрасывал носом из земли зелёные с румянцем крупные яблочки. Дети, мгновенно хватали их быстрее поросёнка. Вскоре, галдя, все разошлись. Один, с досадой и полон грусти почувствовал, что хочу есть. Не завтракал. На дворе никого. И вдруг услышал громкое кудахтанье курицы. Так кричит она после того, как снесёт яйцо. Обычно куры неслись, уединившись в тёмном месте под полом сенец. Теперь всех опередить, забрать яйцо первым. Кошкой с крыши под пол. Пить сырое яйцо – дело привычное. Осталось немного подождать и топать с повинной к маме, прося прощение. Проступок обычно искупался смирением, стоя в углу по времени, соответствующим его тяжести. Стоять в углу без дела было невыносимо. И более, когда младшие подразнивали, строили рожицы, а ты не мог защитить себя и своё достоинство. Если удавалось кому-нибудь влепить затрещину, время смиренного исправления увеличивалось кратно. Приходилось терпеть, ожидая исход наказания.

В углу стоял долго. Снисхождения не просил. Не позволяла мужская гордость. Пришла мама, спокойно позвала обедать. Сразу всё отлегло, даже стало легко и весело от всего произошедшего.

Мама однажды принесла интересную книгу – «Сын полка». Сделав уроки и работы по хозяйству, с нетерпением ждали, когда продолжим чтение. Все садились за стол, зажигали лампу и, затаив дыхание, слушали о жизни Вани Сонцева в полку, о его подвигах на войне с фашистами. После чтения спать совсем не хотелось. Возникали разные фантазии, картины опасных боевых операций, в которых непременно принимаешь самое активное участие.

Я и Артур спали на одной кровати – валетом. Над кроватью висел большой красочный плакат, на котором в рост стояла женщина с поднятой вверх рукой в призыве «РОДИНА-МАТЬ ЗОВЁТ!» . Ковров в квартире не было, но прохладно было всегда. Дрова экономили. Ложились спать постоянно с замерзшими ногами. Отогревали, засунув в подмышку друг к другу, и заботливо укрывали одеялом. До того как уснуть рассказывали разные сельские байки, слухи, мечтали о подвигах, строили планы побега на фронт. Устав за день, засыпали крепким сном и сновидением о подвигах с непосредственным участием. И снится мне однажды.

В составе боевой группы, которой командует Ваня Сонцев, идём на ответственное задание в тыл противника. Ещё темно. Местность с перелеском командиру знакома. Он уверен в успехе операции, а мы в нём. Вокруг мёртвая тишина. Не слышно даже малейших привычных шорохов ночных обитателей. И вдруг! Совершенно неожиданно. Нос в нос натыкаемся на немецкую разведку. Завязался бой. Огромный детина с жирной сытой мордой напал на меня. Броском вниз сбил его на землю и начал закручивать ноги. Немец кричит от боли. Вдруг почувствовал сильный удар в бороду, потом чем-то металлическим по затылку. Неужели подоспела подмога фрицу? – мелькнуло в голове. Однако фашист продолжал орать. Открываю глаза, в моих руках закрученные ноги Артура. Он сидит и ревёт от боли. Понял, что это всего лишь сон. Стало обидно и стыдно. Завтра будут все надо мной смеяться. Попрошу Артура никому не рассказывать о ночном «сражении». С тем и заснул. Однако идея бежать на фронт глубоко запала в наших головах. Артур разрабатывал план подготовки к побегу и побег. Я поддерживал дерзкую идею, а иногда нет. Было жалко маму. Осознавал, как будет ей плохо без нас.

Как не сопротивлялась зима, пошла на спад. Солнце светило ярче, день становился дольше. Мы ждали прилёт скворцов – сибирских соловьев. Строили новые, ремонтировали старые скворечники. Устанавливали их в местах, хорошо видимых из окон дома. Крепили к высоким жердинам недоступным кошкам. Скворцы возвращались из тёплых стран раньше всех. Их ждали с нетерпением, как добрых вестников скорого лета. Они появлялись всегда ранним, тихим, слегка морозным утром. Быстро занимали домики и счастливые возвращению заводили свои залихватские трели. Солнце только что поднялось над горизонтом, воздух свеж и прозрачен. Скворец, словно скрипач в чёрном фраке уже на «сцене». Стал в удобную позу на площадке своего домика или на крыше его. Приподнялся на цыпочках, вытянул шею, длинный нос; и полилась чарующая мелодия до самой высокой октавы. Чародея можно слушать бесконечно, стоя в укромном месте, не смущая «артиста». Он, взяв высокую ноту, тряхнул головой, рассыпал дробью весь звуковой ряд. Песенная эйфория сменялась заботой о будущем потомстве. Воробьи-аборигены не сердились на перелётных гостей, только подшучивали над ними весёлым чириканьем, да быстрей начинали шмыгать после долгого, зимнего безделья.

Снег растаял, дороги подсохли. Мама разрешила нам учиться езде на отцовском велосипеде. Под её чутким руководством с техникой быстро разобрались. Ноги недоставали педалей даже с рамы. Крутить их научились, стоя в раме, держась за руль, словно быка за рога. Один крутит, второй верхом сидит на багажнике. Удовольствия – море. Вначале болели ноги, скоро всё прошло. Увлеклись так, что маме пришлось для такого развлечения определить только свободное от дел время.

Однажды, мама с Артуром куда-то ушли. Я решил воспользоваться случаем, покататься на велосипеде в одиночку. Сначала катался возле дома, потом захотелось быстрой езды. Погнал по проулку с небольшим уклоном в сторону поляны, где паслись коровы соседних дворов. Разогнался так, что стало страшновато. Начал тормозить. Стоя в раме, погасить скорость не удавалось. Начал поворачивать в сторону поляны, через неглубокую канаву. Велосипед подбросило. Я вылетел из рамы и на правом боку заскользил по траве. Когда остановился, почувствовал щекой что-то теплое. Оказалось, въехал в ещё свежую коровью лепёшку. Первое, что пришло в голову – не видел ли кто из мальчишек. Деревенские пацаны вмиг прилепят ядовитое прозвище на всю оставшуюся жизнь. Быстро смахнул с лица рукавом рубашки ароматное коровье добро, схватил велосипед и домой, пока никто не видел. Моя одежда приняла вид современной камуфляжки. Во дворе, как назло, играли Толька, Любка и соседка Люська. Узрев меня в цветной одежде, Люська закричала: «Аська в го…не»! Не отвечая на вызов, молча побежал к кадушке с водой, смывать позор.