Томми Хилфигер - Мой путь к мечте. Автобиография великого модельера

Осенью того же года я побывал у нее дома в Фейетвилле, штат Нью-Йорк, рядом с Сиракузами. Я вышел из «Корвайра», одетый в водолазку и винтажную военную шинель, купленную на площади Святого Марка, полы которой почти касались земли. Мои джинсы-колокола Landlubber были в том же стиле, такие длинные, что я наступал на края брючин, ставшие потертыми и грязными. Волосы у меня были длинными. Когда я подошел к двери, ее родители осмотрели меня с ног до головы так, будто увидели во мне пришельца с Марса. Они были очень милы, но язык их тел говорил мне, что они не в восторге от моего визита к их дочери. (В тот момент я еще не знал, что Кэти к тому же не сказала им о нашей поездке в гости к друзьям в Вустер, Штат Массачусетс. Мама и папа еще больше рассердились, когда она не вернулась домой той ночью… и в последующие ночи. Поэтому они вовсе не были мне рады.)

Кэти отправилась в колледж Миддлбери в Вермонте. Она пару раз приезжала ко мне в Элмайру, а я навещал ее. Мне хотелось, чтобы она чаще приезжала и проводила больше времени со мной, но она очень серьезно относилась к учебе и решила не тратить времени на поездки. А потом заболела мононуклеозом и не могла ездить далеко. В итоге мы отдалились друг от друга, но мы с Кэти навсегда остались друзьями.

А теперь мы могли заполучить любую хорошенькую девушку, приходившую в People’s Place! Если у меня когда-либо и была озабоченность по поводу знакомств, то теперь ее след простыл. Я знал всех девушек в кампусе элмайрского колледжа и встречался с теми, кто мне нравился, без проблем. Как-то вечером мы отправились на Boss Tweed’s, где я познакомился с очаровательной Карен Волф, напоминавшей светловолосую, голубоглазую фею, которая после занятий работала официанткой. Мы бросали четверть доллара в музыкальный автомат, снова и снова слушая, как Род Стюарт поет «Мэгги Мэй», ели бесплатный попкорн и пили пиво Genesee небольшими стаканчиками за десять центов – «даймис» [31] «Даймис» – название происходит от слова «дайм» – монета в десять центов. – Примеч. пер. . Моя былая закомплексованность пропала; теперь у меня всегда была компания, если я в ней нуждался.

Мне очень нравилось видеть, когда оказывался вблизи своей школы, что все больше людей носили одежду, которую я привез в город. И хотел, чтобы все выглядели так же, как выглядели мы с Ларри. Теперь мы уже еженедельно ездили в Нью-Йорк для пополнения запасов. Однажды на перемене к нам подошли замдиректора нашей школы и инспектор по делам несовершеннолетних, г-н Фицджеральд.

– Ребята, вас не было в школе два дня.

– Верно, – сказал Ларри. – Мы ездили в Нью-Йорк и там закупали товары для нашего магазина!

Став более искушенными в торговле, мы узнали, что не стоит ориентироваться на Limbo в приобретении товаров; мы могли бы наладить контакты с производителями. Отец Ларри, Боб Стимерман, оказал нам огромную помощь, за которую я всегда буду ему благодарен: он разрешил нам пользоваться своей кредитной линией. Раньше от нас требовалось платить за товары наличными и самостоятельно отвозить их домой, а теперь мы могли размещать заказы и пользоваться доставкой. К этому времени я на протяжении многих лет постоянно бывал в доме Стимерманов. Отец Ларри был спокойным и уравновешенным человеком. Он научил меня обдумывать, рассматривать все аспекты проблемы, прежде чем принимать решение. Я стал частью семьи Стимерман. Это общение согревало меня. Хотя любил свою семью, у Стимерманов я получил другой опыт. Их связывали тесные семейные узы, которых так не хватало в моем доме. В отличие от наших трапез, обычно хаотичных и шумных, с младенцами и маленькими детьми, а также опасений по поводу отцовского гнева, Стимерманы за обеденным столом вели разговоры и наслаждались общением друг с другом. Я находил это замечательным. Мне нравилось, как Боб Стимерман мыслит, и принял его как отца, которого у меня никогда не было.

Мы с Ларри впервые посетили выставку модной индустрии, где производители и оптовики представляли свои товары, в «Статлер Хилтон», отеле на 33-й улице, в выходные в феврале 1970 года, и увидели демонстрацию одежды таких брендов, как A Smile, Michael Milea, Gentleman John, Faded Glory, Brittania, Bouncing Bertha’s Banana Blanket, Billy Whiskers, UFO, Landlubber, Viceroy, Cheap Jeans. Это был визуальный взрыв. Платья и жилеты ручной вязки, футболки, украшенные в технике узелкового батика, вареные вельветовые брюки-клеш – все это было там представлено. Одежда, которую можно увидеть на рок-звездах в журнале Crawdaddy, одежда, которую люди надевают, отправляясь на концерты.

Как бы я хотел вернуться в прошлое и прогуляться там, уже познав то, что знаю сейчас. Там было множество диких личностей и великих идей!

Мода словно воспламеняла, и неожиданно мы смогли привезти в Элмайру все, что хотели!

И все же я по-прежнему считал, что Limbo – лучший в мире магазин, и хотел, чтобы People’s Place создавал такое же ощущение, только еще круче, если только подобное вообще возможно. Когда другой магазин в центре Элмайры закрылся, я скупил все их стеклянные витрины, которые они были готовы выбросить. Мы поставили их перед нашей стеной с джинсами и разложили там все наши рубашки и блузки. Мне хотелось, чтобы люди, разглядывая стеклянные витрины, спрашивали: «Можно мне такую среднего размера? Такую же маленького размера?» Именно так происходило в Limbo. Я проверял, чтобы все рубашки были идеально сложены и подобраны по цвету; это придавало магазину официальный вид. Я стремился, чтобы все содержалось опрятно и аккуратно, как в настоящем профессиональном предприятии розничной торговли. Приколол несколько рубашек к стенам, другие свесил с потолка, чтобы мир моды обволакивал входящих покупателей. Мы продавали образ жизни, который не существовал в Элмайре. Мы сами создавали образ жизни.

По окончании школы меня манил побег. У меня был бизнес, и магазин приносил доход. Мама была счастлива за меня. Мои молитвы были услышаны: у меня появилось дело, которым я был увлечен!

Отец сказал мне, что это не продлится вечно, и настаивал на том, чтобы я или нашел стабильную работу, или поступил в колледж. Он много крови попортил моей матери, пока она не поддержала его. Я уступил их просьбам. Мне хотелось показать моим родителям, что, по крайней мере, делаю то, о чем они просят.

Я записался в муниципальный колледж Корнинга, так как там не было вступительных экзаменов: достаточно подать заявление, и ты принят.

Я сам оплатил расходы из доходов от People’s Place, но учиться там мне было абсолютно не интересно. Когда начались занятия, я был целиком поглощен своим бизнесом. Это было впустую потраченное время в моей жизни. Я встретил учителя, Дика Люса, который оказался веселым парнем, а его партнер по бизнесу, Дэвид Касл, помог создать мой первый логотип для People’s Place, но в остальном посещение занятий считаю бесполезным. Нам рассказывали про макроэкономику и микроэкономику, но я тем временем думал: «Чем быстрее смогу вернуться в мой магазин, тем больше денег заработаю и тем лучше смогу проводить время». Я сгорал от желания поскорее вернуться в People’s Place, чтобы по-новому развесить джинсовые куртки и организовать новые зоны для выкладки осенних свитеров. Мои родители хотели, чтобы я получил диплом об окончании колледжа, нашел хорошую работу и зарабатывал деньги, но я уже зарабатывал деньги и получал удовольствие от своего занятия. Что было не так?