Джарон Ланье - На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

Десятое определение VR: реальность с когнитивной точки зрения – это ожидание мозгом следующего момента. В виртуальной реальности мозг на какое-то время убеждают ожидать происходящего в иллюзорном мире, а не в реальном.

Этот опыт настолько прост, что его сложно передать. В повседневной жизни мы привыкаем к чуду собственной жизни. Оно воспринимается как нечто заурядное. И может возникнуть ощущение, что весь мир, включая нас самих, – не что иное, как механизм.

Механизмы состоят из модулей. Если запчасти от автомобиля заменить одну за другой запчастями от вертолета, то в конце концов у вас получится или вертолет, или невнятная куча хлама, но точно не автомобиль.

В виртуальной реальности вы можете убирать элементы один за другим. Можно убрать комнату и заменить ее на Сиэтл. Потом убрать собственное тело и заменить его телом великана. И вот все части убраны, но при этом вы сами никуда не делись и ощущаете перемены, оставаясь собой. Вы отличаетесь от автомобиля или вертолета.

Центр ваших переживаний останется неизменным даже после того, как изменится ваше собственное тело и весь остальной мир. Виртуальная реальность счищает явления и раскрывает нам, что такое настоящее сознание. Виртуальная реальность – это технология, которая показывает вам вас самих.

Нет никакой гарантии, что турист в виртуальной реальности заметит самую важную достопримечательность. Этот базовый аспект моей работы проходил мимо меня до тех пор, пока я не столкнулся с ошибками в VR, например с великанской рукой. Мне бы очень хотелось знать, какой порог элементов устанавливают другие, чтобы оценить простейший и наиболее глубокий признак ощущения виртуальной реальности.

Поскольку технология меняет все, у нас появился шанс обнаружить, что мы можем заново открыть в самих себе нечто, что выходит за пределы технологий.

Виртуальная реальность предоставляет самый гуманистический подход к информации. Она предполагает сосредоточенную на внутреннем мире концепцию жизни и программирования, полностью противоположную той, что стала привычной для большинства людей [23], и последствия этой смены вектора масштабны.

Исследователям виртуальной реальности приходится признать реальность внутреннего мира, потому что без него сама идея VR была бы абсурдной. Страница человека в Facebook может существовать после его смерти, а его опыт в виртуальной реальности не может. Для кого тогда опыт виртуальной реальности, если не для вас?

Виртуальная реальность позволяет прочувствовать свое сознание в чистом виде. Вот она, фиксированная точка в системе, где все остальное может изменяться.

Внутри виртуальной реальности вы со своими друзьями можете пережить полет, стать сияющими ангелами, парящими над чужой планетой, покрытой слоем живых золотых стрел. Подумайте о том, кто находится там, пока вы парите над этими золотыми стрелами.

Большая часть технологий усиливает ощущение, что реальность – это просто море устройств; ваш мозг, ваш мобильный телефон и операционная система на базе Облака объединяются в единый супермозг. Вы говорите с Сири или Кортаной [24]так, как если бы они были людьми.

Виртуальная реальность – это технология, которая акцентируется на ваших субъективных переживаниях. Она доказывает, что вы реальны.

После смерти матери я смог выйти из больницы благодаря словосочетанию «Выбор жизни». Но когда я стал подростком, другие словосочетания чуть снова не отправили меня в больницу.

Эллери дал мне свой экземпляр книги «The Human Use of Human Beings» Норберта Винера, когда я поступил в колледж и проявил интерес к информатике. Это абсолютно ужасающая книга, написанная настолько рано, что Винеру пришлось приводить определения базовых терминов. Он сформулировал подход к будущему вычислений, которое назвал кибернетикой.

Винер понимал, что в один прекрасный момент, когда компьютеры целиком и полностью встроятся в дела людей, нам останется лишь воспринимать людей и компьютеры как части одной системы. Сейчас это может показаться очевидным, но в то время это был просто триумф дальновидности [25].

Винер не был популярен в период зарождения программирования. Его пережили критики, которые писали о нем в нелестных, на мой взгляд, терминах. Каким бы он ни был человеком, и этого я совершенно не знаю, он обладал ясностью ума, которая свойственна любому первопроходцу в области новых идей.

Термин «искусственный интеллект» появился (на конференции в Дартмуте в конце 1950-х годов) в том числе потому, что многих своих коллег Винер раздражал и они были вынуждены предложить альтернативное название, ведь кибернетика начала завоевывать популярность и ассоциировалась с именем Винера. Предложенная ими альтернатива отличалась по смыслу от первоначального варианта.

Термин «искусственный интеллект» отражал качества компьютеров будущего безотносительно людей, предполагая, что компьютеры станут автономными единицами, которые будут существовать, даже если люди вымрут, даже если не останется никого, кто будет за ними наблюдать.

В противоположность ему термин «кибернетика» предполагал только то, что компьютеры и людей нужно рассматривать в контексте друг друга. Он не имел отношения к метафизике.

Винер был прав: «искусственный интеллект» внес путаницу. Ближе к концу книги я вернусь к рассуждениям об искусственном интеллекте, но пока давайте рассмотрим, что мог значить ход мыслей Винера для виртуальной реальности.

С помощью этого уравнения можно пояснить, что делает работу Винера ужасающей:

Тьюринг × (Павлов, Уотсон, Скиннер) = Зомби-апокалипсис

Вторая мировая война оставила после себя чувство ужаса; ощущение, что вся деятельность человека может оказаться во власти технологий. Нацисты эксплуатировали новые технологии как кинопропаганду, вовлекая все большее количество людей в индустриализованную версию геноцида. Моя мать, которой едва ли суждено было выжить, была крохотным пикселем на этом сером фоне.

После войны все недоумевали, как такое могло произойти. Может ли это случиться снова? Поймем ли мы, что происходит, в самом начале? И что нам делать потом?

Одиннадцатое определение VR: дисциплина, расположенная в центре вообще всего.

После войны люди стали бояться контроля над сознанием. Психологи Иван Павлов, Джон Уотсон, Беррес Скиннер в разное время продемонстрировали, что с помощью контролируемой обратной связи можно добиться изменений в поведении. Этот же тяжелый металлический привкус паранойи нового времени сразу узнается в работах Уильяма Берроуза, Томаса Пинчона, Филипа Дика и всего направления киберпанка, а на самом деле всей научной фантастики. Все началось с далеких от науки людей, опасавшихся контроля над сознанием, а закончилось хвастовством некоторых ученых о том, как они упивались властью в своих лабораториях.