Алексей Беляков - Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы

– Из-за всех этих беспокойств у нее пропало молоко, – рассказывал Орбакас. – Слава Богу, что примерно в тоже время родила наша соседка с первого этажа. У нее грудного молока было полно, так что у Кристинки завелась кормилица.

Но, с другой стороны, как ни цинично это прозвучит, Алла приобрела определенную свободу. Дочку могли покормить и Миша, если оказывался дома, и, само собой, Зинаида Архиповна.

И тут очень кстати возник ее знакомый по цирковому училищу Олег Непомнящий. Он тогда стал режиссером нового вокально-инструментального ансамбля «Москвичи». Солистом взяли певца Юлия Слободкина. Требовалась солистка. Непомнящий вспомнил о Пугачёвой. Отправился к ней домой. Вот как он сам писал об этом: «Поднявшись по ветхим ступеням, я постучал, и Алла сама открыла мне дверь. Из квартиры пахнуло умилительными детскими запахами – глаженого белья и кипяченого молока. Во всем ее облике сквозила бесконечная усталость, будто бы каждое движение давалось ей с трудом. Как все творческие люди, она тяжело переносила образовавшуюся вокруг нее пустоту. Работа была ее главным стимулом в жизни, она не могла, не умела быть счастливой одними семейными заботами, ни любовь к мужчине, ни любовь к дочери не могли поглотить ее целиком, без остатка. Возможно, она сознавала это и мучилась чувством вины за то, что она не такая, как все "нормальные" женщины, пыталась обуздать себя и соответствовать образу идеальной матери.

Я сбивчиво, то перескакивая с пятого на десятое, то вдруг вдаваясь в ненужные подробности, объяснил ей цель своего визита, закончив свою речь решительным предложением о совместной работе. Она сопротивлялась мне, как Ева сопротивлялась обаянию змея-искусителя:

– Ты что, с ума сошел! У меня маленький ребенок! Кто с ней будет нянчиться? Ты, что ли?

– А хоть и я! – парировал я в запальчивости и тут же сообразил, что это заявление вряд ли сойдет мне с рук…».

Если верить Непомнящему, в «Москвичах» Алла рьяно взялась переделывать всю режиссуру программы. Пишет он об этом очень осторожно, но строки вибрируют старой обидой.

Альянс со Слободкиным имел успех. Журнал «Музыкальная жизнь» писал: «Настоящим событием в нынешнем эстрадном сезоне стало появление молодого вокального дуэта Аллы Пугачёвой и Юлия Слободкина. Кроме отличных голосов, несомненного драматического дарования (каждая их песня – маленький спектакль), они обладают качествами, в последнее время не так уж часто встречающимися на эстраде: в дуэте Аллы Пугачёвой и Юлия Слободкина мужчина – мужествен, а женщина – женственна. От их искусства веет чистотой, трепетностью, влюбленностью».

Впрочем, из «Москвичей» женственная женщина быстро ушла, хотя с Непомнящим ей еще многое предстояло сделать. А потом, много-много позже Непомнящий вплотную займется и Киркоровым.

Оркестр Лундстрема

Добрынин

Илья Резник

Развод

– Это была такая скромная девочка, – улыбался в седые усы Олег Леонидович Лундстрем. – Мы ее прослушали и сразу взяли. Помимо несомненных музыкальных достоинств, я сразу оценил дисциплинированность Пугачёвой, хотя теперь у многих такой факт может вызвать большие сомнения».

Пугачёву пригласили в оркестр Лундстрема, который уже тогда был легендарным.

Тут хочется на мгновенье отвлечься и рассказать о встрече автора с Лундстремом, ибо эпизод тот дорогого стоит.

У оркестра тогда была репетиционная база в запущенном ДК завода на Нижней Красносельской улице.

Олег Леонидович мелкими шажками вошел в неуютную комнату со шкафами и афишами – что-то вроде кабинета. Там было несколько человек, разговаривали. Там же ждал его и автор этих строк.

Лундстрем поздоровался с молодым журналистом («Про Аллу? Да-да…»), рассеянно посмотрел вокруг и вдруг удалился. Примерно через минуту он вернулся, с трудом держа в руках старый стул:

– Садитесь, пожалуйста.

…Пугачёва была в его огромной жизни лишь одной из пары дюжин талантливых девушек. Лундстрем достал из шкафа неряшливую толстую папку с фотографиями, сваленными безо всякой попытки архивации. Фотографий юной Пугачёвой нашлось совсем немного, очень плохого качества. Почему-то они были сильно пересвеченными (сияние исходило, не иначе).

Гастролируя с Лундстремом, Алла узнала, что такое хорошие гостиницы: популярный оркестр не ночевал, где придется. Вечером, когда музыканты с шумом направлялись в рестораны, она быстренько скрывалась в своем номере, чтобы избежать настойчивых предложений разделить компанию. Возвращаясь поздно ночью, хмельные оркестранты будили Аллу своими криками в коридоре.

Тогда вместе с ними часто ездил и Валерий Ободзинский – любимый певец всех советских женщин.

Когда Ободзинский выступал, Алла внимательно наблюдала за ним из-за кулис. Очевидно, пыталась найти формулу народной любви.

– Алла с большим успехом пела у нас песню о Шаляпине, – вспоминал Олег Леонидович. – Даже слезу вышибала у публики. Потом тут же стремительно перевоплощалась и выбегала на сцену уже в брючках и с тросточкой: в таком наряде она исполняла песенку французского шансонье. Во всех песнях Пугачёва ухитрялась быть совершенно разной. Свой сценический облик она придумывала сама, и тогда у нее, кстати, была совершенно гладкая прическа с проборчиком.

Лундстрем дал Алле прозвище – Луиза. Почему, уже никто не помнит, но звучало изящно.

Во всей большой программе оркестра Алле доставалось лишь три-четыре номера – там были другие солисты и даже отдельный квартет «Лада», исполнявший чисто эстрадные вещи: Лундстрем тогда тяготел к многожанровости, чтобы удовлетворять самые разные запросы публики.

Алла завела знакомство с веселым молодым человеком Славой Добрыниным, который руководил квартетом «Лада». Их сплотило главным образом то, что оба оказались самыми юными в оркестре. Оркестранты тут же принялись сплетничать, что у Аллочки со Славой роман, и с интересом следили за реакцией Миколаса, когда тот встречал жену в аэропорту или на вокзале. Но здесь они глубоко заблуждались.

«Однажды на гастролях, – говорит Добрынин, – она сидела у себя в номере (а Алла была такой скромницей), я к ней зашел и сказал: "Слушай, я тут пойду с девчонками погуляю, а ты не можешь мне тем временем переписать начисто клавир моей новой песни "Если будем мы вдвоем" (это был один из моих первых композиторских опытов)?". – "Конечно, – отвечает. – Мне это даже приятно"».

Немного позже Пугачёва запишет пару добрынинских вещей – сам он тогда даже не пытался петь – и подружится с его первой женой Ирой.

Почти в то же время у Аллы случится еще одна встреча, которой, впрочем, поначалу ни она, ни ее новый знакомый почти не придали значения. Во время гастролей оркестра Лундстрема в Ленинграде осенью 1972 года в номер к Пугачёвой постучался здешний молодой поэт, прославившийся к этому моменту словами песенки о Золушке («Хоть поверьте, хоть проверьте, но вчера приснилось мне…»). Его звали Илья Резник. Вот что он сам поведал в своей книге «Алла Пугачёва и другие»: