Ярослав Веров - Операция «Вирус» (сборник)

На прощание Бромберг, довольный, что ему удалось утереть нос личному телохранителю самого Сикорски, подарил мне небольшую брошюру.

– Ознакомьтесь, юноша, – сказал он. – Так сказать, для общего развития. Любопытная, знаете ли, реконструкция…

Я поблагодарил старика самым почтительным образом, сунул подарок в карман и ретировался.

Заключенный № 819360 лежал ничком, уткнувшись в плоский вонючий тюфяк, набитый сгнившей соломой. Ночной барак был наполнен привычными звуками: храп, стоны, лунатический шепот и глухие вскрики вымотанных многочасовой тяжелой работой людей. Запахи тоже были привычными, но от них все равно мутило. Тюфяк, на котором заключенный провел столько ночей, казалось, вонял чуть меньше.

«Послезавтра мы уйдем, – думал № 819360. – Хватит. Натерпелись. Только бы прорваться в горы, к партизанам… Жаль, не выйдет прихватить с собою этого дятла, Андрюху. Там мы бы с ним поговорили… Но добровольно он не пойдет, а силой не поволочешь, хай поднимет…»

Тонкая, почти бесплотная рука коснулась плеча заключенного. Он поднял голову, до рези в глазах всматриваясь в расплывчатое пятно незнакомого лица.

– Кто тут?!

– Тихо, – проговорил незнакомец. – Я номер 634120. Меня зовут…

Но 819360-й уже узнал его. Это был Стефан Златков, болгарин, бывший студент-физик. От голода и непосильной работы он слегка повредился рассудком. В подпольном комитете знали, что на свободе студент помогал партизанам, изготавливал мины-ловушки. Немало фашистов покалечилось на них, прежде чем во время очередной облавы Златкова схватили. Хороший парень, правильный. Досадно, что не выдержал…

– А, это ты, Шизик, – проговорил № 819360 сквозь зевоту. – Чего тебе? Жратвы у меня нет.

– По правде сказать, я не Шизик, – ответил ночной гость. – У меня только его внешность.

– Знаешь, хефтлинг, – сказал заключенный, – неохота мне хавать эту туфту. Вали отсюда…

– Внимательно выслушайте меня, Савел Петрович, – сказал «Шизик». – Времени мало, а дело весьма важное!

– Какой еще Савел Петрович… – отозвался 819360-й. – Ты меня с кем-то путаешь, доходяга…

– Неважно, – сказал «Шизик». – Я хочу помочь вам бежать.

– А перо в бочину не хочешь?! – прошипел заключенный.

– Бросьте, товарищ Репнин, – сказал «Шизик». – Сейчас маска уголовника вам не нужна. Тем более что ваше настоящее имя и звание знает осведомитель Пересмешник. Это очень опытный осведомитель. Его специально переводят из лагеря в лагерь, чтобы разоблачать таких, как вы, Савел Петрович.

– Андрюха, сука… – процедил сквозь зубы Репнин. – Завалю…

– Увы, Савел Петрович, – проговорил ночной гость. – Ни вам, ни кому-либо еще это не удастся. Пересмешник благополучно переживет войну. У него будет семья, дети. Его сын станет большим человеком у себя в стране.

– В какой еще стране? – насторожился Репнин. – В СССР?

– Нет, не в СССР, – ответил «Шизик». – Но это сейчас неважно. Перейдем к делу. И прошу меня больше не перебивать. Завтра, когда вас поведут в каменоломню, у одного из конвоиров случится приступ. Боль будет очень резкой. И вы, Савел Петрович, сумеете вырвать у него автомат…

Высокий, худой, с желтым лицом язвенника конвоир Ганс выпучил глаза, обхватил руками живот и присел на корточки. Это был тот самый момент, о котором толковал явившийся во сне хефтлинг. Саул отпихнул бредущего впереди гуцула, подскочил к Гансу, рванул «шмайссер». Солдат попытался удержать оружие, но Саул пнул его в лицо.

– Хальт! – проорал другой конвоир и в следующее мгновение тоже согнулся пополам: от выпущенной заключенным очереди.

Ряды конвоируемых смешались. Надо было пользоваться суматохой, пока остальные охранники не опомнились и не положили мечущихся хефтлингов мордами в дорожную грязь. Саул наклонился и быстро обыскал стонущего Ганса. Запасные обоймы. Нож. Паек. Фляга. Солдат что-то цедил сквозь зубы, но сопротивляться не смел.

– Зденек, Ванька, Шимун, Жан! – выкрикнул Саул. – За мной!

Он первым кинулся в придорожный лес, зная, что остальные последуют за ним. Ветки хлестали по лицу, обрушивая ливень росы. Это было счастьем. Впереди – свобода. Настоящая борьба, а не осторожное, с непрестанной оглядкой, сопротивление лагерному режиму. Корни подворачивались под ноги. Саул ушиб большой палец, выглядывающий из дырявого говнодава. Но эта боль тоже казалась счастьем. Крики и редкие выстрелы, доносившиеся со стороны шоссе, стихли. И теперь окрестные леса наводнены беглыми заключенными. Хотя большинство осталось, а те, кто рискнул, вскоре будут пойманы. Или – убиты. Выдохшись, Саул остановился, прислонился к березовому стволу, перевести дух и дождаться своих. Через несколько минут они появились. С разных сторон. Трое.

– Где Зденек?! – спросил Саул. – Отстал?

Француз Жан покачал головой.

– Убили. Краузе притворился дохлым, а когда Зденек наклонился – обыскать, бош полоснул его по горлу…

Жан показал эсэсовский кортик, которым штурмфюрер Генрих Краузе весьма гордился.

– Ясно, – проговорил Саул. – Ладно, уходим к перевалу. Там переночуем. Утром попытаемся пробраться к партизанам…

Но до перевала они не дошли. Через десяток километров беглецы вновь вышли на то же самое шоссе, широкой дугой огибающее лесной массив. И сразу услышали треск моторов. На этом участке шоссе хорошо просматривалось. Впереди и сзади блестящего черным лаком «Опель-Капитана» катило два мотоциклета с охраной. Конечно, следовало бы переждать, пока фрицы отъедут подальше, а потом пересечь шоссе. Но вражеской крови, пролитой несколько часов назад, оказалось слишком мало, чтобы утолить многодневную жажду мести. Саул не успел остановить Жана, и тот выскочил прямо на дорогу, в упор расстреливая солдат на переднем мотоцикле. Немедленно ударил пулемет со второго мотоцикла. Жана отбросило к обочине.

Теперь уже нельзя было не принять бой. Саул и Ванька, молодой солдат, попавший, как и Репнин, в плен подо Ржевом, прикончили фрицев на втором мотоцикле. Пожилой чех, пан Шимун, метнул гранату под колеса «опеля». Грохнуло. Автомобиль пошел юзом и опрокинулся набок. Воодушевленный успехом, пан Шимун бросился к нему и был сражен выстрелом из пистолета. Крикнув Ваньке «Ложись!», Саул залег сам, перекатился, укрылся за телом убитого чеха. Немец в опрокинутом «Опеле» стрелял великолепно. Нельзя было поднять головы. Саул принялся считать выстрелы, но бросил это занятие, сообразив, что у гада есть запасные обоймы. Крыша автомобиля защищала немца от автоматных пуль. Оставалось только подобраться поближе и прикончить фашиста через лобовое стекло. «Дядя Савел, я щас!» – крикнул Ванька и бодро, по-пластунски, пополз к «Опелю». Выматерившись, Саул отстегнул опустевшую обойму, потянул из-за пояса полную. И в это мгновение выстрелы стихли.