Владимир Буров - Я не Байрон. Эссе

– Отдыхает, – как-то:

– Сиськи-миськи обращается к себе на Ты, – как будто и сейчас еще находится одна в раздевалке, где, правда, есть и другие спортивные леди, но:

– Хголова-то одной своей половиной заклинена! – Поэтому КАК БЫ, – говорит она:

– Никого и нет тутоди. – Зритель случайный человек на этой ТЕЛЕ-переде.

Кто там преподает бывшим спортсменкам телевидение – неизвестно. Ибо надо объяснять просто:

– Там, в звуковом динамике они сидят.

– Как?

– Как в тюрьме, – поэтому не надо еще и пытать их своим Раздевалочным диалектом.

– А кто там сидит, – я не поняла.

– Дак, телезрители, естественно.

– Они КАК БЫ маленькие, что ли?

– Большие.

– Тогда я не верю, что они там есть, и разговаривать буду, как и раньше:

– Как сама с собой в раздевалке после изнурительной тренировки.

Милош Районич – Энди Маррей, комментируют Аня Чекветадзе – как назвал ее сопредседатель – как и все девушки иё круга:

– Тыкает себе.

Как, впрочем, и её Селяви:

– Влад Сташев.

Печальное зрелище. Точнее, зрелища здесь нет, но динамо-машина, действительно:

– Говорящая на:

– Непонятно-плачевном языке.

Чем там занимаются Борис Боровский и Александр Каливод, почему не учат детей приличному разговору, ибо не в курилке-мурилке, и не на кухне-мухне, а на:

– Телевидении, – где есть эти, как их:

– Слушатели-Зрители.

Идет 6-я серия Путешествия Познера и Урганта по Израилю. Говорит Переводчик про разрушение домов в Секторе Газы в 2005-м году. – И ясно:

– Россия – это проклятая страна: так говорить, читать перевод:

– Люди не могут.

В каком же Чертополохе их учат!

Сокращено.

Правда, она, знаете ли:

– Тоже должна иметь границы не очень большие, а наоборот:

– Маленькие:

– Как вот постоянно терроризируемый Израиль из Сериала Познера-Урганта, где даже детские сады расположены среди постоянных:

– Бомбоубежищ.

Так, наверное, и можно ответить на вопрос:

– Где правда?

– В бомбоубежище.

Играют Джокович и Нисикори – играют хорошо, но удивительно, что в одинаковых синих костюмах! До этого шел матч Агнешка Радваньска – Карла Суарес Наварро – обе в красном.

А все деньги, огромные деньги идут от телекомпаний. Почему на них тогда так откровенно пилюют, так как пилюют на телезрителей, которые не в состоянии отличить одно синее существо от другого такого же? Или уверены:

– Все давно узе имеют. – В том смысле, что экраны во всю Свою стену! И с разрешением, как у Apple IPad – 600 PPI, что очень важно:

– Пять на три МЕТРА, – читобы можно было узнавать друг друга просто-напросто, как в:

– Кино: – Да, их знали тока в Лицо!

И не знают, что таких еще не изобрели? Так только пока что:

– Телефончики, – где лица, нас интересующие находятся очень, очень:

– Далеко.

Похоже, вообще надо сделать вывод, что телевизор уже изжил себя, как средство передвижения для Иво телезрителя.

Или телезрителям надо дольше учиться в детском саду и в начальных классах школы, где любят разгадывать загадки типа:

– Чем отличаются два рисунка, если у них всё одинаковое, а только повязка на голове:

– У одного есть, а у другого:

– Белая.

Или:

– Один в белых трусах, а другой:

– Сами думайте в каких.

Весь телевизор – это сплошной кроссворд:

– О чем говорят трудно даже догадаться. А что показывают?

А ничего и не показывают. Вот теннис только, турнир Большого Шлема в Австралии хотелось посмотреть, но Шарапова и на этот раз, как обычно получила задание:

– Совсем разучиться играть.

Есть, правда, и другие, Радваньска, например, и как говорится:

– Да чтоб она выиграла у Сирены потустороннего мира.

Может хоть какое-нибудь желание сбудется. Несмотря на предсказание Тарпищева:

– На них нельзя даже смотреть. – Не то, что:

– Ихграть-ь.

За что, как:

– Сам колдун, – получил год без права переписки с иво любимым:

– Большим Теннисом.

И так и вышли, в том смысле, что ничего не вышло:

– Так и не сглазил.

Я сейчас пытаюсь это сделать. Очень не нравится мне ее способность к запредельному вранью.

Хотя, конечно, это должна быть не случайность, а кто-то – как один раз Шарапова – выдержал ее притворство:

– Больной курицы. – И несмотря На:

– Победил.

Если Радваньска сможет играть с Сиреной, как играла с Наварро – может победить.

Одиссей когда-то смог:

– Привязал себя к столбу. – И надо также сделать:

– Привязать волнение к столбу.

Так-то, самостоятельно, как заметил Тарпищев, конечно, невозможно:

– Очень уж страшно Это видеть.

И не то, что сказал Тарпищев:

– Очен-но большие, а именно колдовство, откровенное презрение и тысячам зрителей на трибунах и миллионах в кинокамерах:

– Все – как было последний раз с Азаренко и с Бачински, которая даже заплакала горько, когда уходила с корта, проиграв Сирене, что не смогла противостоять этому колдовству, – видели, что мяч попал в площадку, а я:

– Нэт-т.

Нельзя смотреть ТV не только вообще, но и в частности:

– Спортивные Передачи…

Идет передача Велехова про Георгия Мирского. Несмотря на то, что Мирский говорит разумно, сеет он все-таки:

– По школьному учебнику. – Все эти вехи в виду Курской Дуги и окружения под Киевом без подробности ни о чем абсолютно сегодня не говорят. Истина не в этих событиях. Можно сказать:

– Но тогда, много лет назад, это было очень значимо. – Но!

Но в том-то и дело, что говорится не тогда-могда, а:

– Сейчас.

Мирский сейчас говорит:

– Меня спасла моя восточная специализация, а мой товарищ, занимавшийся Германией, выбросил все свои работы на помойку.

Если уж про Германию Тогда на помойку, то Восток, где дело еще тоньше:

– Всегда всё можно сразу не просто тащить на помойку, а везти на грузовике, водителем которого так и не стал на всю оставшуюся жизнь Мирский, имевший талант:

– Говорить и писать, – это как сказал он. Но можно добавить самое главное:

– Был комсомольским секретарем Всего института, – вот эта способность: быть комсомольским секретарем – способность – так способность. Действительно, в духе крушения арабских эмиратов из-за уникальных способностей:

– Говорить правду и только правду. – И это действительно, как мы сегодня видим, не у всех есть. Разговоры большинства политологов не похожи на это умение Георгия Мирского.

Иван Толстой – Поверх Барьеров – 20 лет со дня смерти Иосифа Бродского

Евгений Рейн говорит:

– И вот мы стали жить без Бродского. – Но!

Но оказалось наоборот:

– Теперь мы стали жить с Бродским.

Бродский говорит, что начал писать стихи по-английски, чтобы воспользоваться понравившимся ему шрифтом старой машинки Оливетти. У меня тоже была электрическая Оливетти, печатала хорошо, но плохо, что не было у нее подъема текста над лентой, и поэтому его не было видно, и чтобы узнать, если не удается вспомнить, что было написано – надо было перещелкивать лист бумаги вверх. – Всё та же передача Радио Свобода Поверх Барьеров Ивана Толстого, посвященная 28 января 1996 года – когда умер Иосиф Бродский.