Александр Каневский - Полное собрание впечатлений

И снова Херсон, но я уже в другой гостинице – «Затерянный мир». С опаской вхожу в вестибюль, потом в номер, потом в ресторан – и на лице появляется довольная улыбка: чисто, приятно, уютно. Дежурный не бросился на меня, а дружелюбно поприветствовал. В номере было убрано, в ванной так чисто, что хотелось тут же, не раздеваясь, встать под душ. Горничные не аукались, а тихо, бесшумно убирали. Теперь уже вспомнилось ещё одно классическое название: «Убирающий лебедь»… Вообще, за эти двадцать лет в гостиницах Украины произошли разительные перемены, и в Киеве, и в Одессе, и в Харькове…

В Харькове я остановился в небольшой гостинице, которая называлась «Чичиков». В уютном номере, у кровати на тумбочке лежала книжка в тёмном переплёте, подумал: библия. Подошёл, взял в руки – Гоголь, «Мёртвые души». Приятный сюрприз!

Через три дня, покидая гостиницу, внизу в вестибюле искренне поблагодарил дежурных:

– Молодцы! Вы это хорошо придумали – давно собирался перечитать Гоголя.

Они довольны, улыбаются.

– Мы рады, что вам понравилось. Вы её взяли с собой?

– Что вы! Я не выношу из номера чужие вещи.

– Но это же специально для наших гостей, на память!

Один из дежурных помчался в мой бывший номер, вернулся и вручил мне книжку. Сейчас она стоит у меня на полке и напоминает об этой уютной и гостеприимной гостинице…

И ещё, не могу не отметить: во всех гостиницах хорошие разнообразные завтраки, «шведский стол» на любой вкус. И при этом, всюду официанты предлагали: «Не хотите ли каши?» – сказался наплыв иностранцев, среди которых много англичан.

Я не удивлюсь, если очень скоро, ставя перед посетителем тарелку с кашей, официанты будут произносить традиционное: «Овсянка, сэр!».

С великой радостью как писатель и с нескрываемой грустью как автомобилист, сообщаю, что вскоре после моего репортажа въезд в Ялту иногородним машинам был запрещен.

Больше того: в Крыму сейчас создана антитабачная ассоциация, которая пытается осуществить проект «Крым без табачного дыма». Она формирует общественное мнение за здоровый образ жизни и добивается запрета на курение в кафе, барах, ресторанах, но…

На одной из заправок я заскочил в маленькое кафе и спросил у официанта, что он делает, если посетитель берет сигарету. Он ответил:

– Подхожу и строго предупреждаю: «У нас не курят».

– А если все же он продолжает курить?

– Тогда ставлю ему на стол пепельницу.

Как часто, колеся по нашим дорогам, я притормаживаю и объезжаю сбитые машинами бездыханные собачьи тела. Часто, очень часто.

А дороги у нас длинные, тысячи и тысячи километров, – вот и пересчитайте, сколько это будет собако-смертей! А на дорогах Польши, Чехословакии, Германии не встретишь собачьих трупов. Почему так? Неужели у них нет бездомных животных?..

– Нет, – ответил мне на этот вопрос Йорг. – Собаки и кошки у нас очень ценятся. Если хотят сделать дорогой подарок, дарят щенка или котёнка.

– И у вас никогда не было бродячих собак?

– Были. После войны. Расплодились и одичали. Некоторые даже на людей бросались.

– Как же вы решили эту проблему? Уничтожали?.. Йорг посмотрел на меня с нескрываемой укоризной за такое предположение. И рассказал, что бездомным собакам и кошкам подкидывали пищу с лекарствами, прерывающими беременность, – они не размножались и через несколько лет исчезли: часть из них стали домашними, остальные умерли естественной смертью… Я вспомнил наши будки, набитые по-детски плачущими четвероногими, вздохнул и перевёл разговор. Это было тогда, в Берлине. А сейчас, на привале, я хочу вернуться к этой наболевшей теме: как мы относимся к братьям нашим меньшим, как им живётся в наших больших и малых, переполненных проблемами городах?..

Вспоминаю, как сколько-то лет назад по очередному указанию «сверху» лошади «изгонялись» из нашего сельского хозяйства, и колхозники, не имея душевных сил везти их на мясокомбинаты, выпускали лошадей на волю. Они забредали в города. Их и тут полагалось ловить и отвозить по назначению, но многие горожане, особенно школьники, скрывали четвероногих бродяг в зданиях, приготовленных под снос, в полуразвалившихся сараях. Устраивали им навесы в пригородных лесах и рощах.

Одна старушка из деревни, работающая дворником, несколько недель вместе с ребятней прятала забредшего в Киев старого гнедого беглеца. Днём он скрывался в тесной каморке мусоросборника, куда буквально втискивался, а к ночи его выводили погулять. Пока он дышал воздухом, старушка подставляла под мусоропровод контейнеры, вытаскивала их, затем «конспиратора» снова заводили в эту импровизированную конюшню. В город конь вошёл – кожа да кости, а спустя несколько недель округлился на вкусном угощении, которым его потчевали почти все жильцы девятиэтажного дома. Когда он отъелся, отдохнул и даже помолодел, пришли руководящие дяди из домоуправления и увели гнедого под плач детворы и причитания старушки.

А как было бы здорово, если бы эти, доработавшие до старости, умницы-лошадки доживали свой век на пришкольных участках, радуя детей своим присутствием, пробуждая любовь к природе, доброту и человечность. Да, да, именно человечность, потому что первый кусок хлеба, отданный животному, – это первый шаг ребенка к великому званию: Человек. Не случайно фашисты, готовя в командах «гитлерюгенд» будущих палачей, заставляли каждого сначала вырастить кролика, апотом собственноручно его умертвить, понимая, что убийство животного – первый шаг к убийству человека.

В одном киносценарии я нафантазировал город моей мечты, где по улицам, не обижая друг друга, прогуливаются люди и животные: студенты, зебры, мамаши с детьми, косули, пенсионеры, павлины, военные, утки с выводками утят. А по мостовым скачут на лошадях инженеры с рейсшинами на боку. На троллейбусной остановке кого-то поджидает верблюд, нагруженный авоськами. По балконам, увитым диким виноградом, как по лианам, прыгают обезьяны. Поливальные машины разбрызгивают по бульварам каскады зерна, к которому слетаются воробьи, синицы, щеглы, попугаи. У киосков с мороженым в очереди стоят пионеры и пингвины…

Да, пока это – наивная фантазия. Но я верю: когда мы перестанем покорять природу, а начнем её уважать, любить и мирно сосуществовать с ней, когда поймем, что наши меньшие братья – не двоюродные, а родные, тогда такая утопия может стать реальностью. Ведь есть уже заповедные леса, заповедные горы, заповедные пустыни – почему же не быть и заповедным городам? Животные и сейчас живут с нами рядом, но не на равных – без прав и охранных грамот, отданные не только нашей доброте, но и нашей жестокости и равнодушию. А ведь животные в городе – это целый пласт жизни: судьбы, характеры, драмы и трагедии. Я знаю много историй о наших четвероногих и крылатых согражданах – несколько из них сейчас расскажу.