Александр Каневский - Полное собрание впечатлений

Навстречу грустная лошадь везла побитый «Фиат». Грустный владелец грустно выглядывал из кабины.

Дорогу перебежал рыжий пёс. Я привстал от удивления: «Опять!» Я на трассе шел с максимальной скоростью, а этот Рыжик, как бы издеваясь над техникой, уже дважды перебегал мне дорогу – под Ровно и под Ковелем. Как он умудрялся обгонять машину?! Почему его не штрафовали за превышение скорости?.. Наверное, у него есть связи в ГАИ…

Когда проезжаешь большие и маленькие польские города, обращаешь внимание на количество цветов. Цветочные магазины, киоски, продавщицы с букетами и букетиками. Хлеб и молоко продаются с семи часов утра, а цветы – с половины седьмого. Когда-то в одном из юмористических рассказов я изобразил идиллическую картинку – как мужчины по утрам, перед работой, стоят в очереди за цветами, а те, у кого не хватает на целый букет, скидываются на троих…

Проезжая Польшу, я понял, что был недалёк от истины.

Дороги в Германии – предмет моей зависти как автомобилиста: гладкие, широкие, ухоженные – мчись через всю страну по бетонному монолиту без единого пересечения… Покрытие чистое, обочины подметены, трава причёсана – будто перед вами бежит уборщица с мокрой тряпкой и веником. Через каждые двадцать – тридцать километров – места отдыха, стоянки для машин… Но особенная благодарность – за указатели. Их миллион. О каждом повороте они вас предупреждают трижды, четырежды, а иногда и по пять раз. Даже такой рассеянный и невнимательный водитель, как я, вынужден заметить предупреждение и свернуть там, где надо.

Мимо проносятся мотоциклисты в ярких шлемах и комбинезонах – жёлтых, красных, оранжевых, похожие на космонавтов – кажется, что вот-вот взлетят. Часто обгоняю огромные рефрижераторы из России, сигналю и радуюсь, получив ответное приветствие. Дочь подсмеивается над моей вдруг проснувшейся сентиментальностью, а я продолжаю сигналить.

Я мчусь по этим прекрасным дорогам с огромным удовольствием и благодарностью за заботу обо мне, автомобилисте. Хочется соблюдать все правила, быть удивительно дисциплинированным, аккуратным, примерным, чтобы ни в коем случае не огорчать местную автоинспекцию!

Берлин утопает в сирени. А по этому сиреневому морю, как белые паруса, проплывают белые лошади, запряженные в белые фаэтоны, а на козлах – кучера во всем белом и в белых цилиндрах – свадьбы!..

Коринтштрассе, улица, где живут мои друзья Йорг и Людмила, – небольшая, её, нет на плане Берлина. Спрашиваю у встречных. Молодая пара, грузившая в машину дачные принадлежности, меняет свой маршрут и указывает дорогу. И хотя это не близко – довозят нас до самого дома. Это первая встреча с приветливостью берлинцев. В дальнейшем я постоянно испытывал на себе их вежливость и доброжелательность. Стоило мне спросить у кого-нибудь дорогу, как сразу собиралась толпа, и с одесским темпераментом каждый указывал самый краткий путь – чертили планы, дарили карту с проложенным маршрутом. А однажды какой-то пожилой мужчина просто подсел к нам и, как лоцман, провёл машину к месту назначения. Правда, я проявил встречную галантность и отвёз его обратно. Уверенный, что уж теперь-то я знаю дорогу, он со спокойной совестью откланялся. Я же после двойного путешествия окончательно запутался и, если бы не жена, до сих пор бы ещё петлял по улицам Берлина.

Дело в том, что я очень рассеян, ещё с детства. Когда мама просила принести из кухни чайник, я притаскивал ей табуретку. О моей рассеянности среди моих друзей ходили легенды, которые произрастали из жизненных ситуаций. К примеру, об одной из них поведаю.

Как-то, приехав отдыхать в Пярну с женой и с дочкой, и сняв там квартиру, я пошёл на междугороднюю станцию, чтобы позвонить маме (Увы, тогда ещё не было мобильников, а квартира была без телефона). Пока дожидался разговора, стемнело. Прохожих было мало. Спросил у одного, у второго, как пройти на улицу Кингисеппа – оба неприветливо буркнули «Не знаю» (Там не очень любили приезжих из России). Я разозлился и решил: не буду унижаться, возьму такси, назову адрес, и меня привезут. Полчаса бродил по городу, искал стоянку такси, ещё полчаса простоял в очереди.

Когда я сел в машину и назвал адрес, пожилой водитель обернулся и спросил «Вы это серьёзно?» Я ответил утвердительно. Тогда он проехал метров пятьдесят, свернул за угол, остановился и сообщил: «Вы прибыли» – оказалось, всё это время я простоял рядом со своим домом… Комментарии излишни, правда?.. Поэтому, отправляя меня в заграничную командировку на машине, заместитель редактора газеты «Советская Культура» Дмитрий Мамлеев настаивал, чтобы я ехал с моей женой Майей. Объяснял так: «Мне репортаж о Берлине нужен к двадцатому числу а без Майи ты вместо Германии попадёшь в Австралию!»…

И, поверьте, он был не так уж неправ.

В Германию нельзя приезжать с женой – она сразу начинает требовать особо внимательного отношения к себе, потому что здесь муж ежедневно приносит домой цветы, ни с того ни с сего (на мой взгляд) говорит жене комплименты, бережно поддерживает её на улице, нежно целует даже в общественных местах (где прославленная немецкая сдержанность?!).

Семья – это главное. В субботу и воскресенье мужчина отключает дома телефон и целиком посвящает себя семье. Воскресные развлечения и отдых коллективно обсуждаются и планируются заранее: театры, музеи, зоопарк, выставки, прогулки…

Пишу, а самого мучает совесть: вспоминаю, как мало времени я посвящаю своей маленькой дочери («И жене, и жене!» – добавила жена, прочитав эти строки). Я или в отъезде, или заканчиваю срочную работу, или теряю время на одном из бесконечных худсоветов.

– Подари мне свою фотографию, – в прошлом году попросила дочь, – чтоб я знала, что у меня есть папа.

Смеясь, я достал большое фото, надписал: «Это папа» и поставил под стекло в книжном шкафу у неё в комнате. Фотография до сих пор стоит вместо живого папы… Но это – лирическое отступление. Продолжаю свой репортаж дальше.

…Вместе готовят воскресный праздничный обед, и муж помогает жене варить, печь, жарить. На мой взгляд, это уже просто вредный обычай, потому что мужчина постепенно привыкает возиться на кухне. Например, Йорг полюбил стряпать, он просто священнодействовал с кастрюлями. У него есть десятки кулинарных книг и сотни всевозможных приправ и специй. Бесконечно добрый человек, он, не задумываясь, может подарить самую дорогую вещь, отдать свою самую любимую одежду, но вот этими приправами он безумно дорожит и трясется над ними, как скупой рыцарь над сокровищами. Когда на прощание он сунул мне в руку какую-то адскую присыпку, от которой глаза немедленно выскакивают из орбит, Людмила была потрясена этой высшей формой проявления его любви к нам.