Валерий Шамбаров - Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Но нет, подобный мирный сценарий эмиссаров зарубежных «бесов» не устраивал. Ожесточение стало насаждаться искусственно! На места рассылались всевозможные «интернационалисты», которые собирали себе отряды подручных из шпаны, уголовников, хулиганья, и «триумфальное шествие» сопровождалось волной погромов, грабежей, диких расправ над всеми неугодными. Разумеется, это вызывало ответную реакцию. Против насильников поднимались восстания, усиливался приток в ряды белогвардейцев. И разгоралась опустошительная гражданская война.

А она, в свою очередь, давала новые поводы для наращивания террора. Внедрялись поголовное истребление пленных, добивание раненых, экзекуции в захваченных населенных пунктах. Поводы к репрессиям дала и политика «военного коммунизма», попытки крестьян сопротивляться продразверстке. Ленин, находившийся в плену собственных иллюзий, силовые меры одобрял. Упрямо старался внедрить в жизнь новые модели, видя в противодействии им дело рук «эксплуататорских классов» или влияние «пережитков», которые нужно решительно подавить. Весь 50-й том его Полного собрания сочинений полон телеграммами с требованиями «массового террора», «беспощадных расправ», расстрелов, введения системы заложничества[96].

Но это были еще «цветочки». Подлинной вакханалии открыло дорогу постановление ВЦИК о «красном терроре», принятое 2 сентября 1918 г. по настоянию Свердлова под предлогом покушения на Ленина. И тут мы сталкиваемся с еще одной «легендой прикрытия». Главным творцом террора зарубежные, а вслед за ними отечественные демократические источники дружно объявили Дзержинского. Его изображали бездушной машиной убийства, настоящим монстром. Что ж, Дзержинский был жесток к врагам революции. И никто не снимает с него ответственности за многие преступления ВЧК, которой он руководил.

Но стоит отметить и другое. Кошмарную мясорубку, залившую Россию потоками крови, создал и запустил в действие отнюдь не он. Еще раз напомню, в октябре 1918 г. Свердлов отправил Дзержинского в «отпуск». И именно в это время вместе с Петерсом провел реорганизацию органов ЧК. Они получили двойное подчинение – центральной ВЧК в Москве и региональным Советам, подконтрольным Свердлову и возглавляемым «интернационалистами». Местные ЧК формировались Советами и получали права отделов исполкомов. По сути, их вывели из-под контроля Москвы. В этот же период, без Дзержинского, произошли кадровые реформы. Часть сотрудников удалили из ЧК под разными предлогами. Но штаты были значительно увеличены, и в основном за счет инородцев. Центральный аппарат ВЧК на 75 % составился из латышей. Хватало и евреев, мадьяр, немцев, эстонцев. Для «укрепления» органов ЧК в них, согласно постановлению о «красном терроре», было переведено много «ответственных товарищей» из партийных и советских структур – а заведовал партийными и советскими кадрами все тот же Свердлов.

Ну а в дополнение к ЧК Троцкий приказом от 14 октября 1918 г. учредил свои собственные карательные органы, Реввоентрибуналы. Только это были не трибуналы в прямом смысле слова, т. е. не судебные органы, а особые, хорошо вооруженные подразделения, специально предназначенные для массовых расправ. И Лев Давидович поучал: «Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожить десятки тысяч. У нас нет времени, нет возможности выяснять действительных, активных врагов. Мы должны встать на путь уничтожения…»[21]

Теоретики «красного террора» – Троцкий, Лацис и т. д. провозглашали, что он направлен против «эксплуататорских классов», «буржуазии». Однако никакой настоящей буржуазии в России уже не осталось! Крупные предприниматели, банкиры, промышленники, между прочим, не очень-то пострадали от революции. Большинство из них еще в 1917 г., когда стало ясно, что Временное правительство шатается, позаботилось перевести свои капиталы в заграничные банки и выехать за рубеж. Многие эмигрировали сразу после Октября через Финляндию. Уезжали в течение 1918 г. через оккупированную немцами Украину. Но террор носил вовсе не хаотичный, а очень даже определенный характер.

В первую очередь он ударил по Православию. Под разными предлогами арестовывались и отправлялись на убой епископы, священники, диаконы, монахи и монахини. А под маркой «буржуев» карательные органы принялись густо выкашивать русскую интеллигенцию. Хотя она-то противницей революции отнюдь не была. Напротив, к 1917 г. она составляла чуть ли не самую «революционную» часть народа, целиком проникшись идеями либерализма, социализма, атеизма, «свободы-равенства-братства»… Иррационально? Нет, с точки зрения организаторов и заказчиков террора как раз это было вполне «рационально».

Потому что, по планам «мировой закулисы», требовалось уничтожить не только Россию, но и русский народ. Изменить его, переделать, денационализировать. А интеллигенция, несмотря на свои политические взгляды, оставалась носительницей культурных традиций, накопленного за века интеллектуального багажа. Вот и истребляли ее, «расчищая» место для совсем иной культуры, морали, традиций. У крестьян, рабочих уничтожению подлежала активная часть. Те, кто способен сопротивляться, окажется непокорным, не примет безропотно навязанную ему новую систему «ценностей». А вот казачество было решено уничтожить полностью. Тоже, конечно же, не случайно. Пояс казачьих областей по границам скреплял Россию, препятствовал ее распаду. Казаки всегда были патриотами – даже те, кто принял сторону красных. Они бережно и консервативно поддерживали свой уклад, традиции, «переделать» их было трудновато. Наконец, они всегда называли себя «воинами Христовыми». Вывод – их следовало просто физически истребить. Директивой Оргбюро ЦК за подписью Свердлова от 19 января 1919 г. открылась кампания геноцида казачества. Волны смерти и ужаса прокатились по Дону, Тереку, Уралу, Оренбуржью, Астраханскому краю…

Правда, жизнь Свердлова оборвалась. Возвращаясь с Украины, он был избит доведенными до голода железнодорожниками Орла, и 16 марта его не стало. Казалось, что и политика, внедрявшаяся через него, стала меняться. Уже в день смерти Якова Михайловича ЦК отменил антиказачью директиву. На VIII съезде партии многие делегаты высказывали возмущение зверствами террора, было также принято постановление о смягчении политики по отношению к крестьянству. Звучало и много резкой критики в адрес Троцкого, его методов руководства армией. В результате после съезда были назначены проверки, и вышло постановление ЦК о ставке Красной армии, где положение признавалось неудовлетворительным. Ленин писал: «Большинство Цека пришло к убеждению, что ставка «вертеп», что в ставке неладно…»[96]