Григорий Луговский - Парадоксы свободы. Размышления о воле и пустоте

Идея, которую провозглашает нам Лабиринт: мир сложен, слишком сложен, поэтому следует учиться и изучать мир, чтобы тебе открылся Путь. Идея мандалы: все повторяется, но все во власти высших сил, мир прекрасен и прост. Путь Востока – это дорога блаженного невежества, вращающего свой мир вокруг оси, не интересуясь микроскопическими изменениями. Даже выработанная китайцами идея Дао – это дилектика без каких-либо изменений, эволюции; здесь всё подчинено неизменному Закону, а всякий прогресс и изменения свершаются как раз вопреки Дао. Путь Запада – это дорога познающего, открывающего новое, это путь открытого к изменениям мира. Лабиринт изобилует «точками бифуркации», непрестанно создавая ситуации выбора. Если для Востока Знание есть знание «священного закона», существующего если не изначально, то очень давно и незыблемо, то для Запада Знание – процесс непрерывного постижения тайн бытия. Знание иерархично, поскольку ни одно знание не может считаться окончательной истиной; это Знание послужит нам лишь до следующего поворота в корридорах лабиринта. Отношение Востока к бытию мистично, тогда как у Запада – магично. Не случайно О. Шпенглер считал европейскую цивилизацию фаустовской. Пытать силы природы, вырывая силой или хитростью у них тайны, а не вымаливать на коленях истину – вот что характерно для западного отношения к миру.

Могут возникнуть сомнения: действительно ли лабиринт символизирует мир как некое упорядоченное бытие? Не слишком ли он хаотичен для космоса? Не чрезмерно ли сложен? Но ответ лежит в магическом характере западной культуры, где сложность, поиск новых путей являются нормой, где были провозглашены принципы: «я знаю, что ничего не знаю» и «человек – мера всех вещей». Из этих принципов вытекает, что каждыйчеловек творит собственный космос и способен сам определять меру. На самом деле не существует «космоса вообще» и «хаоса вообще», поскольку познание иерархично; для одних теорема Пифагора и законы Ньютона – вершина познания, а другие проектирует ракеты; кто-то удовлетворяется «мыльными операми», а другим подавай Достоевского с экзистенциалистами. Это означает, что каждый пользуется собственной схемой мира, и у одних она больше похожа на мифическое колесо мандалы, а у других – на извилистый лабиринт. Вот примерно это я и хотел изложить в эссе про Индру и Вритру. Но не написал, так как углубился в другую смежную с этой тему – о явлении сакрального. В 1996-м была создана первая редакция рукописи «О природе сакрального», которая уже в наши дни подверглась значительным доработкам. А теперь настал черед другой важной темы, вытекающей из сюжета об Индре и Вритре, из противопоставления мандалы и лабиринта. Тема эта – свобода.

О свободе говорили и писали давно и достаточно много. Эта тема интересна и философам, и «свободным художникам», и политикам, и обывателям. И хотя почти все понимают смысл понятия «свобода», выразить его ясно и определенно – не простая задача. Чаще свободу определяют через отсутствие чего-то: рабства, угнетения, давления. В конечном же итоге оказывается, что основной смысл свободы – отсутствие всего. Ведь что бы то ни было способно свободу ограничивать и только пустота является достаточно убедительным описанием свободного состояния бытия. А если погуглить картинки по запросу «свобода», то поиск выдаст массу изображений людей, стоящих на какой-нибудь горе с распростертыми руками, или даже подпрыгивающих, пытаясь изобразить полет. «Вольная птица» – эпитет более распространенный, чем «вольный зверь», а тем более какая-нибудь рыба, рептилия, или трава. А выражение «вольный ветер» приходит на ум гораздо быстрее, чем «вольная вода», или «вольная земля» (впрочем, последнее выражение может иметь и двоякий смысл, см. «Свобода своя и чужая»). Напрашивается вывод, что свобода предполагает возможность полета, или хотя бы максимального контакта с воздушным пространством, которое само по себе является символом освобождения от материального, бренного, телесного. Когда мы говорим «свободное место», «свободное время», «свободная касса» и т. д., подразумеваются место/время/касса пустые, не занятые, но потенциально могущие быть заполненными.

Наиболее простое определение, вытекающее из сказанного: свобода – это пустота. Этот вывод мы получим без погружения в многословие умных книг – такое понимание свободы вытекает из самого языка и нашего опыта. Конечно, любая пустота относительна. А физики могут сказать, что пустоты вообще не существует, по крайней мере, нам таковая не известна. Но ведь и материи «самой по себе» мы не знаем, она бесконечно делима, а значит, бесконечно содержит в себе некие промежутки, которые условно можно назвать пустотой. Пустота существует и постигается лишь в сравнении с какой-то «непустотой», или материальными объектами. При этом любая пустота окажется условной, ограниченной конкретным уровнем ее проявления, как и материя, овеществляемая благодаря наличию пустоты рядом/вокруг, позволяющей быть отдельным объектам вообще. Материя обретает свое бытие через пустоту, а пустота выступает таковой, имея проявленные формы материи в себе/рядом с собой. Собственно, то, что Аристотель называл формой – это и есть та самая пустота, поскольку материя им рассматривалась лишь как материал, аморфный наполнитель. Каждая конкретная пустота существует для конкретных проявлений материи. А главнейшее свойство материи – движение – осуществимо только благодаря наличию некой условной пустоты, позволяющей осуществлять такое движение внутри себя.

Один из популярных вариантов основного вопроса философии звучит так: «что первично: материя, или сознание». В свете сказанного его можно перефразировать: «что первично: материя, или пустота». Такая редакция основного вопроса освежает его актуальность, ведь «сознание», или «дух» – понятия слишком человеческие, а пустота/свобода очевидно являются свойством физического мира. Не будь в мире свободы, не было бы возможно и движение, а значит, и любое развитие форм материи. Правда, из коктейля пустоты и материи усложнение и совершенствование форм движения вроде бы не вытекает, но мы говорим не о причине эволюции, а об ее потенциальной возможности. Ведь не будь пустоты, или свободы в мире, отсутствовало бы и движение. Сама материя без движения не мыслима, это ее главное сущностное свойство. Единство материи и пустоты выступает основой бытия как такового. Нужно лишь постоянно иметь в виду, что эти материя и пустота условны и внутри одних материальных объектов будут другая пустота и другие объекты. Мы вообще не можем пока знать, что такое «сама по себе» материя и пустота (как не-материя). Вероятнее всего, они не существуют в «чистом виде», мы постигаем лишь их проявления, у которых если и есть какие-то начало и конец, то добраться до этих «краев мира» нам не суждено.

Читать дальше