Виктор Топоров - Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник)

Политику НТВ (она же, разумеется, политика Гусинского) можно считать более или менее последовательной. Идеалом здесь считается создание либерального государства и гражданского общества. А практически реализуемым приближением к идеалу – либерально-компрадорский режим плюс свобода слова. Березовский и те, кто за Березовским, напротив, тяготеют скорее к буржуазному национализму в рамках управляемой демократии. Здесь, правда, имеется логический изъян: управляемая демократия в состоянии управлять и Березовским, а это представляется ему неприемлемым. Поэтому пиночетовская модель в какой-то мере манит, а в какой-то – отталкивает (или отпугивает) обоих олигархов от СМИ. Точнее – то манит, то отталкивает.

Гусинский строил свои СМИ как бизнес-империю, обладающую в то же время и политическим влиянием. Березовский свои – как недоходные (а то и прямо убыточные) инструменты политического влияния. Наряду с прочим это означает, что СМИ, входящие в МОСТ, и их лицо – Киселев – обязаны быть или казаться респектабельными. Тогда как СМИ Березовского запрограммированы на «отмороженность», правда, освященную призрачным присутствием государства на Первом канале.

При всем риторическом мастерстве обоих ведущих шоуменов, Киселева и Доренко, поменяться каналами, а следовательно, и ролями, им было бы непросто. Аудитория Первого канала существенно многочисленнее, аудитория НТВ – успешнее. В целом силы равны, хотя, что показали выборы, не электорально равны.

Партию влияния выстроил все же скорее Гусинский. Из правящей (в 1996-м) она превратилась в оппозиционную (к 2000-му). Причем оппозиционность эта должна нарастать вплоть до какого-то качественного скачка, взрыва или слома (независимо от природы или направленности самого этого фактора). Березовский с Доренко (а также с Леонтьевым, Невзоровым и Шереметом) выстроили избирателей к виртуальным урнам, природа которых также подлежит уточнению.

Стратегия Первого канала оказалась более удачной – тут и однозначная поддержка войны в Чечне, и антиамериканизм об руку с ура-патриотизмом, и антиолигархический пафос, и, конечно, кандидат в президенты, которому НТВ смогло противопоставить и противопоставляет до сих пор только одноименную куклу. Антиолигархический пафос Первого канала, пусть и наигранный, мог сойти за подлинный, тогда как антиельцинизм НТВ, пусть и подлинный, выглядел – с учетом недавнего прошлого – несколько наигранным.

И все же главную роль сыграло численное неравенство аудитории двух каналов, которую НТВ не смогло компенсировать активностью «продвинутого» меньшинства. Во многом и потому, что само это меньшинство оказалось расколотым.

Первый канал явил стране охлократическое телевидение, рупором и лицом которого и стал Доренко. НТВ пыталось апеллировать к разуму, не сведя концы с концами в собственном прошлом, не говоря уж о настоящем и будущем. Эта растерянность легко прочитывалась на малопассионарном лице Киселева – несомненно, проигравшего в войне за избирателей. Другое дело, что закончилась она без выявления победителя. Или, перефразируя и дополняя Хемингуэя: победитель не получил ничего, а побежденный или вот-вот получит так, что мало не покажется .

Оптимистический момент во всем этом все же наличествует. Еще воспринимая телевизионных шоуменов от политики как властителей дум, учителей нравственности и вершителей судеб, мы хотя бы перестали избирать их в парламент (за одним-единственным «калмыцким» исключением) На практике это означает: жизнь – отдельно, а телевизионные мухи – тоже отдельно, какими бы яркими ни были у них крылышки.

[9] Настоящее. 2000. Июль.

Вопрос: «Кто вы, мистер Путин?» – еще звучит с прежней таинственностью, вопрос: «Что собирается делать Путин?» – волнует умы и широко обсуждается с привлечением самых неожиданных сторонников и вдвойне неожиданных оппонентов. Меж тем второй президент страны уже и впрямь что-то делает… или пытается сделать… или делает вид, будто пытается сделать… Поэтому куда актуальнее третий вопрос: не что собирается делать Путин, а собирается ли он делать хоть что-нибудь всерьез. Ответ на него неясен, похоже, и самому президенту.

Разочаровавшиеся в Путине (таких, правда, пока немного) уже произносят сакраментальное: «За что боролись?» Всех остальных, включая самых пламенных приверженцев, волнует другое: «За что боремся?» Разве что творческая интеллигенция давным-давно нашла ключевую формулу. «Советские писатели, – было сказано в “Литературной газете” двадцатилетней давности, – заранее поддерживают решения предстоящего съезда партии». Остается разобраться в том, что за решения будут приняты.

Ненаследственное самодержавие Ельцина, как изящно выражались иные политологи, обернулось самодержавием наследственным. Хорошо это или плохо – вопрос, не имеющий значения. С точки зрения теоретиков демократии, разумеется, плохо. А с практической – как получится. Может повезти, может – нет. Институт Германа Грефа вместо туза пик вытянул даму, именуемую в просторечье Акулькой. Правда, и игра идет не в преферанс, а в очко.

Положительный эффект бескровной (абстрагируясь от Чечни) передачи власти несомненен. Как почти все в нашей стране, он измеряется курсом доллара, который стоит на месте. И даже, пожалуй, самую малость пятится, что монетаристов радует, а премьер-министра пугает. В монетаристах у нас теперь и председатель Центробанка, а предыдущего председателя со товарищи (вот уж были монетаристы, каких поискать!) кроет последними словами. Цены, правда, растут или, как выразились бы сами монетаристы, галопируют, но население сохраняет спокойствие: лето, ягоды, скоро пойдут грибы… Или, вернее, так: нищему разбой не страшен. А пожар – тем более.

Наличествует в сегодняшней ситуации и другой положительный момент, я бы назвал его «феномен смены тренера». Когда футбольная команда проигрывает все подряд и в гостях, и дома, тренера выгоняют и берут ему на смену нового. Не обязательно хорошего – да и откуда в разгар сезона взяться хорошему? Берут нового тренера, порой (как в нашем случае) – по рекомендации прежнего, только что с треском выгнанного. Бывает даже, что прежнего тренера не выгоняют, а назначают, допустим, консультантом или заместителем начальника команды по хозобеспечению или по тактико-технической подготовке. Чем же новый тренер лучше прежнего? А, судя по результатам, он оказывается лучше почти всегда: после смены тренера команда почему-то выигрывает несколько матчей подряд. Тем же составом игроков, у тех же противников, на тех же раздолбанных газонах, при тех же нечестных судьях… Почему это происходит? Таков положительный феномен смены тренера.