Виктор Топоров - Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник)

[13] Новая Россия. 1999. № 2.

Происходящее в нашей стране и с нашей страной за последнее десятилетие можно было бы определить карамзинским «Воруют!», если бы исключительно к воровству все и сводилось. Воровство – оно и в Африке воровство. Но, наверное, еще нигде и никогда не воровали так по-глупому, как у нас. Каждое крупномасштабное воровство – будь это отпуск цен, ваучерная или залоговая приватизация, распродажа армейского имущества или «пирамида» ГКО – может быть охарактеризовано известными словами: это хуже, чем преступление, это ошибка. И судьба воров – многих уже сегодняшняя (с Собчаком – в Париже, Артемом Тарасовым – в Лондоне, «Властилиной» – на нарах, Мавроди – в бегах и великого множества «банкиров» и «предпринимателей» – в милицейском морге) – лишнее тому подтверждение. Не говоря уж о страхе практически неминуемой расплаты, гложущем и «семибанкирщину», и «семью», чтобы не вспоминать о рвачах среднего и мелкого пошиба. И пир во время чумы, бушующий и «по жизни», и на телеэкране, – всем известно, чем заканчиваются такого рода пиры. И рассудочная готовность «делиться», по слову чиновника президентской администрации, разбивающаяся о психологическую невозможность поступиться хотя бы пятаком из наворованных сверхприбылей. «Заплатил налоги, спи спокойно» – лозунг не столько наивный (или лукавый), сколько несбыточный: вот чего-чего, а спать спокойно «героям нашего времени» не дано.

На фоне всевозможных «панам» и афер века тускнеет сравнительно скромная – в масштабах все еще богатой страны – растрата государственных средств, получившая название «Поиск национальной идеи». Ну, посидели годик без малого полсотни хорошо оплачиваемых бездельников на госдачах; ну, повыдумывали, выполняя августейшую волю, национальную идею тысячелетней России; ну, не получилось у них ни хрена – так они ведь честно объявили об этом и выпустили здоровенный том разноголосых суждений, а главного их куратора – Г. Сатарова – и вовсе уволили. В конце концов, отрицательный результат считается в науке достаточным (для оправдания вложенных средств) – и, скажем, реализаторы государственной программы «Планирование семьи», затратившие или списавшие многомиллиардные (в неденоминированных рублях) суммы на выпуск гигантским тиражом брошюры «Твой друг презерватив», проявили, очевидно, куда меньшую личную скромность. Крах проекта «Поиск национальной идеи» был предопределен заранее: и личностью, и политической судьбой заказчика, и подбором исполнителей из числа то восторженных, то циничных приспособленцев к существующему режиму (заметная фигура среди которых – родной брат главного прихватизатора Игорь Чубайс), и особенностями текущего момента. Какой-нибудь Шумейко, занявшийся, чудом избежав тюрьмы, «укреплением института президентства», выглядит в этом плане куда большим реалистом: как укреплять институт президентства, понятно всем (а кому непонятно, пусть вспомнит октябрь 1993-го), а вот что такое национальная идея… И личный, и общественный опыт горе-теоретиков мог подсказать им одно-единственное решение – все то же «Воровать!» (и тут как раз пригодился бы Карамзин в порядке исторического обоснования), – но озвучания именно этой идеи от них как раз менее всего ждали. Вот и свелась широкомасштабная работа за государственный счет к поискам черной кошки в темной комнате, а в результате было вполголоса объявлено миру и граду, а главное, заказчику, что никакой кошки там нет. Ну, нет так нет, – у президента и без того хватает серьезных дел первостепенной государственной важности: и Ленина из Мавзолея вынести, и «без галстука» с кем надо и с кем не надо пообщаться, и мэра Москвы званием «почетного строителя» удостоить, и знаменитому оружейнику Калашникову именной пистолет вручить (вероятно, чтобы ему, на старости лет оглядевшись по сторонам, нашлось из чего застрелиться), и правительство, встав не с той ноги, разогнать, и «Рохлиных раздавить», и на третий срок остаться… да мало ли что еще… Не до национальной идеи, понимаешь… Попробовали, не получилось, – ну, а что у нас вообще получается? И вообще, почему вы начали заниматься критиканством именно с этой парикмахерской? А все остальное вам нравится?

Меж тем вопрос о национальной идее исключительно важен – и сейчас, когда действительно не получается и все остальное, – важен как никогда. Однако он – и именно что на государственном уровне – табуирован, потому что трезвые подходы к нему неизбежно оборачиваются приговором – и самому государству, и его главе – конституционному и фактическому гаранту того, что все получается именно так, как оно получается на самом деле.

Национальная идея, любая национальная идея зиждется на одном и том же фундаменте – если не повисает в воздухе и тогда неизбежно рассыпается во прах. И фундаментом этим, как ни горько (или возбранно) признавать это либералам, является доктрина осажденной крепости . «У России друзей нет. Да ей и не нужно», – как сформулировал применительно к нашей стране Александр III. Но справедливо это по отношению к каждой стране. К каждому народу (дальше мы рассмотрим вопрос о триединстве политической, культурной и этнической наций). Сегодняшняя благостность внутренних взаимоотношений в рамках стран «золотого миллиарда» не должна никого обманывать. Дай американцам волю (и просчитай они некатастрофичность подобного поворота событий) – и они в три дня уничтожат Японию или Германию, да и старушку Англию. Экономически, о, разумеется, только экономически. И точно так же поступят Англия, Германия и Япония с США и друг с другом. Государство представляет собой заговор собственных граждан против всего остального мира (я уже писал об этом на страницах журнала в статье «Доктрина радикального центризма», 1994, № 2); когда этот заговор нарушается, государство перестает существовать: поглощается другим государством или рассыпается на части. Любое сепаратистское движение означает – хотя бы в зародыше – заговор именно такого рода: в вашей осажденной крепости нам не нравится, мы хотим выстроить собственную и оборонять ее своими силами. Кровавые примеры тому – Карабах, Чечня, Северная Ирландия, но ведь есть и мирные типа Квебека. Франкоговорящие обитатели вполне благополучного канадского Квебека (во всяком случае, значительная их часть) полагают, что Канада как осажденная крепость в значительно меньшей мере защищает их интересы, чем это сделал бы независимый Квебек. Понятно, что никто не нападает на Канаду, никто не осаждает ее в общепринятом смысле слова, но и квебекские сепаратисты не лыком шиты: саму необходимость учить английский (не по доброй воле и свободному выбору, но в силу государственных установлений) они воспринимают как диктат со стороны своего рода оккупационного режима – и такую крепость защищать не хотят. А хотят защищать другую, собственную, – и пусть англоязычный мир осаждает ее, сколько влезет!