Владимир Полудняков - Эссе председателя городского суда Санкт-Петербурга

Достаточно много примеров и того, как власть оказывалась у людей достойных, и их назначение не вызывало сомнений, слухов и пересудов. Особенно важно с нравственной точки зрения, чтобы властные полномочия передавались новому лицу не во время ухода, а после ухода предыдущего руководителя. Никто никого не должен подталкивать.

Властные полномочия – неприятные полномочия. Человеку по природе не свойственно испытывать удовольствие от того, что он должен преодолевать чьи-то возражения, обязывать кого-то делать то, чего он не хочет или не может, делать внушения и ущемлять чьи-то интересы, принимать волевые решения вопреки мнению подчиненных. И если начальник делает это с чувством удовлетворения, упивается этим, то вы не ошибетесь, предположив, что к власти он стремился, жаждал этого, предпринимал все, что мог, чтобы приблизить положительное решение вышестоящих органов.

Власть в лице такого человека авторитета себе не добавит. Люди будут бояться его и презирать. Правда, есть такая поговорка «боятся – значит уважают». Это миф, легенда. При первой же возможности люди используют серьезную, а может быть даже и не очень, ошибку, упущение, чтобы избавиться от такого обладателя власти без малейшего сожаления.

В судебной системе такие эпизоды до последнего времени были редкостью и тем еще раз подтверждается порядочность власти судебной, испытавшей значительно меньше скандалов, чем другие властные структуры.

Тесты на пригодность обладания властью необходимы не только в интересах людей, вынужденных терпеть начальника-монстра, пусть даже в масштабах микрорайона, но и для пользы самого тестируемого. Необходимо, чтобы он знал, что случится с ним через некоторое время.

Тестирование используется в разных профессиях, в том числе и тех, где присутствуют силовые, волевые, властные критерии. Но не создана пока методика определения качеств человека, способного, могущего и должного быть носителем власти. Психологи говорят, что подобные разработки есть, но, как правило, неофициальные, на коммерческой основе.

Если откажется кандидат в судьи от такого испытания, никто не сможет его обязать отвечать на несколько сотен вопросов, подвергнуться воздействию специальной аппаратуры.

Конкурс – дело хорошее, но часто соперники стоят друг друга и выбирают их по принципу наименьшего зла. Все равно кого-то надо назначать на властную должность: хоть депутата, хоть чиновника. Вот где особенно необходимо тестирование претендентов по всем параметрам, чтобы предостеречь тех, кто его будет выбирать или назначать: «Смотрите, он думает только о своей будущей должности, только о себе, хотя говорит совсем другое».

Отсутствие научных исследований образует нишу, заполняемую иными способами. Принцип «я – хороший, а ты хуже» преобладает над принципом «ты хороший, а я лучше». Отсюда и традиционная война компроматов, несвобода выбора.

Если государственная власть должна быть прочной, с чем все согласны, почему же две ее ветви часто глубоко антагонистичны и готовы порой уничтожить друг друга. Некоторые деятели разделение властей, сдержки и противовесы понимают буквально, как задачу задавить друг друга. Сотрудничество и согласие они воспринимают как собственную слабость и подчиненность.

Третья ветвь власти– судебная– до недавнего времени была свободна от этих проблем и многие годы, в том числе в период крайнего обострения отношений между первыми двумя, оставалась амортизатором, стабилизатором между ними. Однако судебная власть в результате не приобретала союзников, хотя, по большому счету, нередко именно она, единственная, снимала общественный стресс, беря на себя решение конкретных и важнейших коллизий. Причем не в общем, абстрактном, а в однозначном, предметном аспекте.

И опять следует подчеркнуть, что третья власть потому так отличается от первых двух, что над ней не довлеет тяжелый груз политических страстей, соревновательный дух «кто главней», а руководствуется она правовыми, юридическими нормами.

Введение конкурсов на судебные должности уже оборачивается той темной стороной– войной компроматов, ранее совершенно незнакомой в судейском сообществе. Это означает, что при равных профессиональных качествах, опыте, знаниях убрать соперника сможет в отдельных случаях прозвучавший, но не подтвержденный негативный факт. И пусть он потом будет опровергнут– назначение автора негатива может уже состояться. Такой судья или председатель будет непорядочным в глазах своих коллег, но уже займет властную должность со всеми полномочиями.

Эти конкурсы объявляются публично, обсуждение кандидатуры также осуществляется большой группой лиц – общественностью и судьями – членами квалификационных коллегий. Но в отличие от депутатов или губернаторов, назначение судей происходит иным образом. Первых избирает народ, а судей – должностные лица. Многие компроматы неизвестны, а чего не знаешь, от того трудно защищаться и опровергать. Скандалы по результатам таких «конкурсов» в судейской среде неизбежны в будущем.

Судебная власть – власть профессионалов-производственников, не говорунов, а деятелей-специалистов. Судьи хорошо друг друга знают, они осведомлены о каждом, если не обо всем, то о многом. Случайности здесь минимальны. Наиболее объективный, оптимальный вариант– избрание председателей судов всех уровней самими судьями и на определенный, возможно даже очень ограниченный – 2–3 года – срок, но без пресловутых «два срока подряд». Таким образом следует проводить и конкурсы, но без ненужных никому компроматов.

Дело в том, что если компроматы подтверждаются, то претендент не может быть не только конкурсантом, не только председателем суда, но и судьей.

А вот тестирование судьи – назревшая необходимость. Власть и профессия в одном лице – сложнейший комплекс. Оценить профессиональные качества нетрудно, а пригодность к власти – сложно. Сейчас это делается скорее интуитивно и самим претендентом и теми, кто принимает решение. А потом раздаются удивительные возгласы: «Как же так получилось, где у нас были глаза?».

Сложившееся в обществе ошибочное недоверие к судебной власти, растиражированное средствами массовой информации, незаслуженно низкий рейтинг судей обусловили стремление государственных и негосударственных структур влиять на формирование судебной власти, ограничивать ее самостоятельность. В процессе создания правового государства это объяснимо, но буквально через несколько лет такие попытки будут объективно неоправданны.

Избрание меня на должность председателя Ленинградского городского суда в 1981 году было неожиданным для многих и, прежде всего, для меня самого. Ни о какой перемене службы я и не думал. К этому времени я уже пять лет возглавлял Дзержинский районный суд. Штаты были полностью укомплектованы, состав судей увеличен на двадцать процентов, нагрузка несколько снизилась, дела, уголовные и гражданские, практически все, рассматривались в установленные законом сроки, жалоб на судей и аппарат суда за грубость, волокиту или невнимательное отношение не было. Одним словом, суд работал ритмично, с высоким качеством рассмотрения дел. Коллектив небольшой, дружный. Провели косметический ремонт помещений, поменяли мебель и оборудование.