Константин Нивников - Трактат о воспитании. Поколение уродов

«…В прошлом апрельском № «Дневника», говоря о политических вопросах, я, между прочим, включил одну, положим, фантазию: «… Россия окажется сильнее всех в Европе. Произойдет это от того, что в Европе уничтожатся все великие державы по весьма простой причине: они все будут обессилены и подточены неудовлетворенными демократическими стремлениями огромной части своих низших подданных, своих пролетариев и нищих. В России же этого не может случиться совсем: наш демос доволен, и чем далее, тем более будет удовлетворен, ибо всё к тому идет, общим настроением или, лучше, согласием. А потому и останется один только колосс на континенте Европы – Россия». Мой корреспондент в ответ на это мнение приводит один любопытнейший и назидательный факт и выставляет его как причину сомнения в том, что «наш демос доволен и удовлетворен». (Дневник писателя, 1876, том 23, ПСС в 30 томах).

В этом фрагменте очень хорошо видно, что под «демосом» Достоевский понимает пролетариев и нищих! Что точно соответствует определению Аристотеля.

Коль речь зашла об Аристотеле отмечу его мнение о правовом государстве. Но сначала фрагмент из Интернета современных специалистов в области права: «…Однако в Древней Греции правовое государство не было реализовано, поскольку там отсутствовало господство права…». А теперь мнение Аристотеля о правовом государстве: «Так как справедливость – понятие относительное и различается столько же в зависимости от свойств объекта, сколько и от свойств субъекта… Государственный строй, строго придерживающийся в мелочах буквы закона, не есть наилучший. Однако правители должны руководствоваться общими правилами…» Выделенный выше текст я отношу к апологетам правового государства. Оказывается, в Древней Греции понимали, что такой государственный строй «не есть наилучший» и никто там не собирался создавать правовое государство.

Сегодня неправовое государство называют еще – полицейским государством (об этом можно прочитать в Интернете, хотя это утверждение, мне кажется, ошибочно, полицейским государством надо называть правовое государство, которое стоит на страже интересов финансовых структур), как бы давая понять, что неправовое государство, это совершенно неприемлемый вид государственного устройства, который неизбежно со временем должен быть заменен нормальным правовым государством. Так ли это? Советский Союз не был правовым государством. Но при этом преступники сидели там, где они и должны были сидеть, по улицам городов можно было гулять в любое время суток, можно было поехать в любой уголок страны и не бояться, что с тобой что-то случиться. Что значит, что Союз не был правовым государством? В стране не было законов? Нет, законы были. Но применяли эти законы по-разному. За одно и то же преступление могли наказать, и наказать жестко, а могли не наказывать вообще. Я не хочу сказать, что все было так идеально в судебной системе, нет, это отнюдь не так. Важно то, что обвиняемого обязательно слушали, вникали в суть дела. Именно «неправовая» система заставляла это делать. Не было – для каждого случая свой закон, не было такого. Сегодня законов столько, что вместо того чтобы разобраться с ситуацией, участники процесса пытаются найти подходящий для этого случая закон. И законов сегодня столько, что каждую ситуацию можно трактовать по-разному. Получилось, что правовое государство создает правовой беспредел! Думаете, что я преувеличиваю, сходите к юристу на консультацию, потом с тем же вопросом пойдите к другому. Не сомневаюсь, что эти юристы дадут прямо противоположные ответы на один и тот же вопрос. Сколько юристов – столько и мнений. Мы сами довели ситуацию до абсурда.

Конечно, время идет, и сегодня с понятием демократии связывают совершенно другое. И все же есть смысл вернуться к аристотелевскому определению форм государственных устройств. Тем более, что спорить с Аристотелем бессмысленно. Он абсолютно прав. Сегодня в России олигархическая форма правления. Жизнь дает громадное количество примеров, подтверждающих эту точку зрения. Интересы олигархии защищают наши судебные органы, милиция, в угоду олигархам издаются законы. Кто видел, сына олигарха служащего в армии, а может быть, кто-то может рассказать, как осудили олигарха убившего в транспортном происшествии человека? Россия теряет миллиарды, которые увозят к себе на родину, работающие здесь «нелегалы», но это приносит тем, кто заправляет сегодня этим бизнесом невероятные доходы. Дело не только в деньгах. Эта система, когда здесь рабочие места заняты нелегалами, способствуют тому, что в стране растет больное поколение, для многих предпочтительнее вообще не работать, чем работать вместе с приезжими. В стране все больше и больше наркоманов, алкоголиков, но для кого-то они источник создания баснословных состояний, поэтому на уровне государства этой проблемой никто не занимается. Люди, находящиеся у власти, так называемая элита, самым непосредственным образом влияют на тип общества, которых формируется в стране. Сегодня в стране – все для них. Законы, депутаты, медицина, образование, милиция, финансовая система – все служит интересам олигархов.

Мы жили в стране, которая дала миру Толстого, Достоевского, Чехова. Мы должны были стать продолжателями этой великой страны, которая называлась русской цивилизацией. Вместо этого мы эту страну уничтожили, и руками нашей сегодняшней элиты продолжаем ее уничтожать. Эта была уникальная цивилизация, которая противостояла европейской. Интуитивно, знание истории подсказывало мне, что российская и европейская цивилизации – цивилизации антагонисты, но в чем противоречие между ними долго не мог понять. И не удивительно. Как долго издавали полное собрание сочинений Достоевского. Символично, что последний том вышел накануне самого развала СССР в 1990 году. Не мог быть издан полностью и Блок, не могли быть напечатаны все стихи Цветаевой, Ахматовой. Когда в перестроечные времена вышла книга Данилевского «Россия и Европа», я, даже не вникая в содержание, что я обычно делал при покупке любой книги, схватил, побежал читать и…. Какое разочарование! Память у писателя хорошая, он много читал, много знает – но главного я у него так и не нашел. Я тогда так и не понял, чем отличаются Россия и Европа. Зато в память врезался эпизод из книги Максимова «Куль хлеба», изданной, примерно, тогда же:

«… Отправимся прямо в деревню.

Деревушка, как все, раскинулась по полю, подле лесу, либо на берегу речки, либо, на худой конец, подле стоячего пруда. Издали деревушка кажет темными кучками, разбросанными кое-как, в беспорядке; вблизи распознаем в ней улицу, по сторонам ее стоят избы, в конце часовенка, кое-где колодцы, посередине, обыкновенно, чтобы были всегда на глазах, – амбарушки или клети с хлебом и другим домашним добром. В глухих местах их даже не запирают. Избы, конечно, бревенчатые, от времени почернелые, внутренним устройством очень схожие, наружным видом каждая силится отличиться. У домовитого вычинена, старается казаться опрятною; большая часть – запущенные, обломанные и неряшливые; у самых бедных ушли в землю и похожи либо на хлевы, либо на собачьи конуры. Трубы деревянные, обгрызенные и закопченные; окошки покривились, двери на боку и, отворенные наружу, того и гляди стукнут в спину входящего. Крыши местами сползли, местами провалились, особенно крытые так называемою дранью. Дрань на дождях и снегах имеет дурное обыкновение скоро сгнивать. Вместе с нею сгнивают и те упорки и перекладины, которые прилаживаются на крыше, чтобы, сдерживать дрань. На беду, упорки по низу крыши должны быть с желобом, на котором постоянно застаивается вода, не имеющая стока. Ближние соседи разладились и расползлись в разные стороны: всякая туда, где ей показалось удобнее, а перекрыть лень либо недосуг. По скорости, подправляют крыши соломой, и тогда еще обидней: где чернеет дрань, где торчит нестриженными хохлами солома, прикрепленная жердочками. Ветер подсмеивается, потряхивая клочками соломы, и шалит, сбрасывая ее пучками на такого же горемыку соседа. А солома ползет да ползет долой, а дождь ломит прямо в потолок и через него на нос беспечных хозяев, – конечно, всем им за то, что – по привычке русского человека – не обращают они внимания на домашние удобства, называемые комфортом.