Зорий Файн - Кофе-брейк с Его Величеством

Дорога в центр страны пролегает мимо библейской горы Табор (Фавор), круглой, как перевернутый котелок. Ее трудно охватить взглядом целиком из-за усиливающегося ветра хамсина, приносящего мельчайшие песчинки из пустыни Негев. Нельзя проехать мимо Нацерета – древнего Назарета, где архангел Гавриил возвестил Деве благую весть. Сейчас на этом месте, над единственном в старой части города источником в глубине пещеры стоит православный храм, построенный греками в 1781 году. Я попал туда во время службы, пообещав сторожу, что спрячу фотоаппараты, и у меня появилась возможность насладиться тихим монашеским распевом в темноте храма при зажженных свечах, в паузах богослужения только шум воды из источника напоминал о быстротечности времени…

Здесь же проживало Святое Семейство до начала земного служения Христа. Недалеко от Назарета находится поселок Кфар-Кана – маленькая арабская деревушка, где по преданию и произошло первое чудо на свадьбе в Кане Галилейской.

Галилейское море, или озеро Кинерет – важнейший стратегический резервуар пресной воды в стране. Показатели его уровня всегда публикуют рядом с прогнозом погоды. На его берегу, в уютной кафешке, вам приготовят здешнюю рыбу семейства карповых – мушт. Рыбу, как вам скажут, самого апостола Петра. А Мертвое море, оно уникально еще и тем, что находится ниже нулевой отметки мирового океана, по нему проходит сирийско-африканский разлом.

Израиль – гостеприимная страна. Удивительно красивая и камерная: в средневековые улочки Яффо буквально врываются небоскребы Тель-Авива, хайтеки Хайфы гармонично соседствуют с садами религии Бахаи невероятной красоты и размеров. И нет особых контрастов. Все вплетено в общую канву довольно дорогостоящей жизни. И даже неважно, что тебя не только в аэропорту, но и просто на железнодорожной или автобусной станции могут обыскать до последней флешки и расспросить о личных знакомствах твоей бабушки – все это компенсируется полнотой жизни, которую испытывают живущие здесь люди. Им стало привычным старинное высказывание ребе Нахмана о том, что «не надо стремиться, чтобы мир изменился так, как вы то видите, даже в духовном смысле этого слова». Они знают, что после Бар-мицвы уже в 13 лет у мальчиков и чуть раньше у девочек наступает совершеннолетие. До этого момента за твои поступки отвечали родители, теперь вся ответственность за выбор пути лежит на тебе самом. Они помнят, что «любой спуск – всего лишь отдых перед подъемом»…

…Я устанавливал штатив в центре ночного Тель-Авива на окраине бензоколонки, единственном месте, где было возможно припарковаться, чтобы во всей красе отснять самый высокий небоскреб города. Ко мне подошел дворник с метлой в руке и с гримасой человека, откусившего кусок лимона, сказал: «Что вы делаете?! Разве можно снимать архитектуру, когда небо „потухло“?! Да еще так близко в упор?! У вас же должна быть перспектива – вы знаете, как она будет искажена?! А баланс белого?! Вы компенсировали эту зеленоватую засветку от фонарей?! Приезжайте завтра пораньше – картинка будет совсем другой!»

…Теплая январская ночь. Тонкая колыбелька месяца появляется то там, то тут и в итоге непривычно повисает лодочкой над головой. Сижу на террасе, вслушиваясь в гул проходящего неподалеку шоссе, и жду, когда запоет мулла. Жду, когда остановится мир. А где-то с другого края ему завторит другой, потом – третий. Их голоса вроде диссонируют друг с другом, но в этой нестройной песне постепенно начинаешь слышать слаженность и красоту замысловатого мотива… Как порой не хватает там, дома, в наших снегах, этой жалобной монотонной речитации, без тени напряжения, грустной и надмирной. И кажется, что вся пустыня до горизонта вслушивается в эти непонятные звуки…

Пустыня здесь особая. Все вокруг – и стройная башенка минарета, и прижимающиеся к земле глинобитные домики несут в себе этот красноватый оттенок ее песков, как бы из уважения стремясь ничем внешне не выделяться от прототипов-барханов…

Привстав причудливыми формами восточной архитектуры из своего прообраза, город подставил свое молодое и беззащитное лицо ветру пустыни, ее особому посланнику, несущему ее дух, меняющему ее форму. Нигде на земле нет такого ветра, как здесь. Он не резок, но тверд, не холоден, но бодрит. Он как будто разговаривает с тобой, не только вдыхая силу, но и нашептывая забытые тайны, из которых сплетена твоя душа…

…Вечером пошел дождь. Бедуин окинул меня испуганным и одновременно зловещим взглядом, сверкнув, подобно нильскому крокодилу, зелеными широко посаженными глазами на обожженном солнцем лице. Дождя тут не было четырнадцать лет…

Охранник святынь

…В мечеть меня не пустили. Сколько я ни пытался объяснить, что и мой Учитель – один из пророков Корана, на настоятеля это не подействовало. Да и по-арабски я не говорю. Зато неожиданным сюрпризом было встретить праздник Крещения под звон медных тарелочек в древней первохристианской церкви коптов, с простым малярством на стенах, отсутствием иконостаса и с древнеиудейской завесой посреди, за которой все что ни происходит, показывают сидящим раздельно мужчинам и женщинам на допотопных телевизорах, прикрепленных к стенам и потолку.

Атмосфера сельской богадельни. Наивная и простая вера, как и просил ее скромный Основатель, и это вызывает умиление. Как-то в Рождественскую ночь нас с другом помпезно принимали в Почаевской Лавре. Выделили прекрасные апартаменты с золочеными иконами на стенах.

Кругом благолепие. Ночью, чтобы выбраться поснимать обледенелые деревья на фоне заснеженных куполов, пришлось перелезть через забор и прошмыгнуть мимо казачьей варты, а бдящему монаху сказать, что забыли в машине Псалтирь. Глянул бы он, во всем правильный монах, на этот дивный полуподвальный храмик на севере Африки, уверен, презрительно отвернувшись, отметил бы, что все, что здесь происходит – недействительно. И он считал бы себя правым. С его колокольни весь мир лавроцентричен, его святыня поставлена пупом во вселенной, и от важности и сопричастности к этому центру, куда тысячами, часто инерционно, стекаются паломники, он восторгается собственной сопричастности великому.

И только попав сюда, на другой материк, понимаешь, что, оказывается, и в маленькой коптской церквушке, где за чадрой спрятаны лица, а глаза всегда сужены от непрекращающегося ветра, также происходят Таинства…

Сюда бежало Святое семейство от царя Ирода. Здесь сын плотника провел детство. Здесь жили первые монахи, такие как Антоний Великий. Сюда волну благовестия принес апостол Марк. Христианство охватило всю страну. Потом пришел ислам— он предложил народу отказаться от христианского вероисповедания в обмен на освобождение от налогов. И большинство променяло божественного Иисуса (копты, как и армяне, – монофизиты, не признают человеческую составляющую природы Христа, но только божественную) на, вполне реального, человеческого Иса…