Евгений Панов - Собирание умов. Научно-публицистические очерки

Правильно поставленные цели всегда согласованы с потоком реальности. И их, что чрезвычайно важно, не может быть много. Наоборот, их должно быть немного. Поток реальности, как показывают исследования постсовременной, или интегральной науки, на две трети не зависит – причем, абсолютно, категорически! – от деятельности человечества: от идеологических доктрин, организации экономики, личностных качеств президентов даже великих держав, составов кабинетов министров и всего того, что кажется нам ужасно важным, но на самом деле ничтожно в сравнении с мощью космических сил. Влиять можно лишь на треть этого потока, и то при условии, что не идешь поперек течения жизни. Поэтому коридор, в котором разворачиваются реформы, достаточно узок. Поэтому вероятность ошибок, вызванных незнанием и непониманием, гораздо выше, чем может показаться. Поэтому, начиная любые преобразования в России, необходимо выяснить очень многое.

Во-первых, необходимо получить точные базовые данные по стране. К ним относятся, например, показатели численности населения, его возрастного и национального состава, его здоровья, числа алкоголиков и наркоманов; экономические показатели – уровни благополучия, бедности, средний уровень, долларовый эквивалент денежной массы на руках у населения, размер утечки капитала в целом и по годам; социально-экономические параметры – уровень коррупции, уровень преступности, уровень криминализации власти, число криминальных организаций; социально-политические характеристики – число сторонников открытого общества, коммунизма, монархии, идеи особого пути России и многие-многие другие.

Во-вторых, не обойтись без гораздо более тонкой, но столь же достоверной информации о качестве жизни, природе и характере негативных факторов, действовавших в истории России, о доле и соотношении внутренних, внешних и планетарных факторов, влиявших на ее судьбу, и многих других, на первых взгляд, неочевидных, но, тем не менее, вполне ощутимых, конкретных вещах. Причем, эту информацию тоже следует представить в точных цифрах.

В третьих, надо изучит, проанализировать и обобщить разнообразные модели предполагаемой реформы – скажем, той же земельной, реформы жилищно-коммунальной сферы или избирательной системы. Общие точки, точки пересечения моделей, скорее всего, укажут на действительно насущные задачи, на ту область, где реформы могут привести к успеху, иными словами, на то, чего и в самом деле стоит хотеть.

В четвертых, придется заняться вещами и обстоятельствами, которые мы, возможно, и не хотим, однако попросту обязаны учесть. О них обычно не имеют никакого представления «политтехнологи» и их заказчики во власти, но тем хуже для них… вернее, для всех нас, для страны.

В одном из интервью лидер компартии Зюганов назвал события конца ХХ века в России удивительными, почти мистическими: страну вдруг, ни с того, ни с сего охватил «либеральный пожар», принесший неисчислимые бедствия народу. Между тем, никакой мистики тут нет и в помине. Дело в объективных природных ритмах: одни циклы закончились или заканчиваются, другие начались или начинаются, только и всего. Смену эпох можно было предвидеть, к ней можно было подготовиться, постараться смягчить удар… У нас он был не смягчен, а усилен – по незнанию, метафизической непросвещенности и придворному академическому высокомерию.

Итак, составляя реалистичную программу реальных реформ, придется начинать с самого «верха», с плана идей – с миссии России. Она несомненно существует, но в чем она состоит? На сей счет есть разные догадки. Даниил Андреев, например, полагал, что планетарной задачей России является создание интеркультуры, объединение всех ныне существующих на земном шаре культур. На это намекает география – недаром же Россия заполняет «полое пространство» между ними. Ради исполнения этой миссии и приобретались земли за Уралом и Югрой, на Енисее, Лене, Амуре. Громадные пространственные резервы Сибири, Севера, дальнего Востока были стратегическим резервом на будущее.

Но география – это не только геополитическое положение страны, это еще и ландшафт, а с ним, по мысли создателя теории этногенеза Льва Гумилева, неразрывно связан способ жизни этноса, его родовые черты. Мы, россияне, как определил Владимир Ключевский, народ лесной, речной, равнинный, и оттого у нас свой тип социальной эволюции, иной, нежели у горных, морских, степных народов.

У каждого народа свои родовые черты. Наши – соборность сознания, общинность, коллективизм. Нам свойственны государственность на грани державности, а то и имперскости. Мы социоцентричны. Даже по одной этой причине Россия не может слепо перенимать модели, приспособленные к психологии, менталитету и потребностям личностно ориентированных народов и обществ. В том числе – схемы перехода к либеральной, инициативной экономике. План Маршалла был хорош для Германии. Но «что немцу хорошо, то русскому смерть».

Все эти изыскания позволят понять, в каком обществе мы хотим жить, какие черты оно будет иметь помимо, сверх или даже вопреки нашим желаниям и сформулировать социальный заказ на его построение, то есть, говоря привычным языком, выработать программу принципиально осуществимых реформ.

Что и говорить, задача чрезвычайно сложная, но она и не может быть простой, «раз-два взяли» здесь не получится. И эту чрезвычайно трудоемкую задачу вряд ли удастся решить на энтузиазме. Она по силам только лучшим умам страны, собранным для мозговой атаки и вооруженным эффективными исследовательскими технологиями нового поколения, позволяющими выражать количественно, в цифрах чисто качественные характеристики.

Информационные технологии, измеряющие качественные характеристики процессов и явлений в относительных числах или процентах, существуют. Они умеет то, чего не умели раньше: измерять количество качества. Благодаря этому удается сравнить, казалось бы, несравнимые вещи. Ну, например… уровни оптимизма и пессимизма в разных странах,

Мало того, что это, согласитесь, чрезвычайно любопытно, это, просто-напросто, информация огромной государственной важности. Ведь эти уровни характеризуют социально-психологические ресурсы государства. Есть в народе оптимизм – воплощаются предначертания, выполняются планы, строятся города, цветут сады, враги получают достойный отпор, растет рождаемость и падает смертность.

Возьмем, например Индию. Исследования показали, что ее народу одновременно свойствен огромный оптимизм (91 процент) и немалый пессимизм (46 процентов). В европейском представлении это невозможно или, по крайней мере, нелогично и странно. Но, видимо, оценивать индийскую цивилизацию нужно не по рациональным европейским стандартам, а по ее собственным меркам, поскольку мировосприятие и мироощущение зависят от особенностей национальной психологии, национального характера, менталитета и исторической памяти народа.