Евгений Панов - Собирание умов. Научно-публицистические очерки

© Евгений Панов, 2017

ISBN 978-5-4483-5444-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Весь исторический путь России усеян обломками несостоявшихся реформ. Так может быть, страна принципиально не поддается преобразованиям? Или поддается не всяким? Рыночным, например, не поддается, поэтому в России так и не появился средний класс в западном понимании. Что ж, мы другие, у нас, по сути, до XX века, до появления машинных технологий, резко повышающих производительность труда, не было условий для развития рынка.

Какие же из попыток улучшить или просто изменить российскую действительность следует считать реформами в истинном смысле слова? Над этими, всегда актуальными для страны вопросами бились лучшие умы нации. Они, что очень важно, не ограничивали реформы политическими или экономическими переменами. Речь шла о несравненно большем – реформах жизни, реформах бытия. На них акцентировали внимание такие выдающиеся русские философы, как Николай Бердяев и Семен Франк. Реформы бытия, в формулировке Франка, – это повышение его уровня, обогащение новыми благами. Реформа жизни, полагал философ, оправдана тогда, когда она вводит в мир более идеальный порядок, отменяет вопиющие несправедливости, уничтожает нестерпимый беспорядок, восстанавливает разладившееся общественное равновесие, спасает от какого-то мучительного бедствия.

Связь между реформами и всеобщим благом мыслилась прямая. У нас эта связь разорвана. Реформы есть, а блага нет. Процессы, идущие у нас с 1985 года, не спасли страну от бедствий, не привели к восстановлению общественного равновесия, не устранили нестерпимого беспорядка и не ввели идеального порядка. Наоборот! Страну поставили на службу немногим. Хорошо это или плохо не для этих немногих, а для страны в целом? Ответ однозначен. Его дал тот же Запад, на который готовы молиться эти немногие. При всей святости личного интереса, государственный, национальный интерес там всегда ставится выше, без этого и личного не обеспечить. Его не обеспечить и тогда, когда человек лишен достоинства. А именно достоинство сегодня у большинства россиян украдено.

Реформа жизни, реформа бытия не состоялась. Не достигнута также ни одна из провозглашенных локальных целей. Почему? Не потому ли, что, говоря словами Чехова, внимательный наблюдатель не смог бы обнаружить в нынешних преобразованиях того, что называется общей идеей или Богом живого человека? Вот главное: процессы, инициированные Михаилом Горбачевым, продолженные Борисом Ельциным и продолжаемые Владимиром Путиным, должны иметь идею. При всем желании ею нельзя считать переход к рыночным отношениям или обретение свободы. Свобода, как известно, абсолютной не бывает, к тому же важнее «свобода для», а не «свобода от ». Когда целью реформ провозглашается приватизация, реструктуризация экономики, создание класса собственников, пусть даже построение капитализма, хочется спросить: и это все?! Но, господа, рынок, да и самое демократия – всего лишь средство, используемое, к тому же, под контролем государства. Оно должно ограничивать хозяйственную свободу там, где свобода приводит к недопустимой эксплуатации слабых сильными. Государство с помощью принудительных мер обязано защищать бедных, имущественно слабых, налагать запрет на действия и отношения, которые оно считает недопустимыми с точки зрения социальной справедливости.

Так полагали русские философы. Отнюдь, заметим, не социалисты. Наоборот, они считали социализм замыслом принудительного осуществления правды и братства между людьми, который прямо противоречит христианскому сознанию свободного братства во Христе. И тем не менее именно государство должно обеспечивать высшую цель реформ – повышение уровня бытия, обогащение его новыми благами. Именно государство обязано поддерживать социальную справедливость реформ. Справедливость – непременное условие, обязательное требование. По тому, достигнута справедливость или нет, судят о нравственности реформ. Справедливость и нравственность – высший критерий их успешности. Безнравственные, аморальные реформы – неудачны.

Значит, обеспечивая справедливость реформ, государство становится нравственным арбитром. И как бы сегодня это ни звучало, носителем высшей морали. Сегодня, что и говорить, это звучит странно. Результаты почти двух десятилетий реформ в России несправедливы и аморальны. Разве справедлив, нравствен переход значительной части национального богатства, стратегических ресурсов страны под контроль узкого круга лиц и обнищание большей части населения? Несправедлив и совершенно безнравствен.

Нужны ли другие примеры, хотя их более чем достаточно? Нет, один этот дает основания для вывода об аморальности самого государства, то есть, власти, еще точнее – об аморальности людей у власти, властей предержащих, чиновников, бюрократов. Приходится говорить уже не о «классической» коррупции, которой в разной степени поражены все демократии, а о настоящей криминализации власти. По данным зарубежных исследований, наибольший уровень криминализации власти был характерен для 1998 года. Еще немного, и наступил бы необратимый коллапс системы управления страной и начался бы распад общества. В последующие годы уровень криминализации власти несколько снизился, но критическая черта по-прежнему близка.

Так стоит ли удивляться, что Запад не любит и боится нас, что даже в дни беды ведет себя по отношению к России прагматично и жестко, требуя «объяснений» по поводу гибели детей от рук террористов? Мы ведь и сами себя не любим, называя «этой страной». Не потому ли, что государство, страна отобрали у нас достоинство? «Человек проходит как хозяин» могут сказать сейчас о себе очень немногие лица. Но они-то как раз и не связывают свой личный интерес с национальным интересом. Им что «та страна», что «эта». Родина для них место, где стоит их вилла.

Россия имеет славное прошлое, возможно, ее ждет светлое будущее, но ее настоящее никого не устраивает. «Так жить нельзя!» – провозглашали апологеты реформ 15 лет назад. «Так жить нельзя!» – провозглашают они ныне, всячески торопя продолжение либеральных перемен. «Так жить нельзя», чешет в затылке народ. Реформы ему жизненно необходимы, необходимы больше, нежели либералам, уже отхватившим от общего пирога, но те ли, что предлагают либералы? Народ напуган приватизацией и акционированием, проводившемся с помощью ОМОНа. Народ боится, и не без оснований, что бойцы в камуфляже и масках, нанятые враждующими латифундистами, устроят войну на бывших колхозных полях или, не дай Бог, магнаты втянут в свои разборки целые регулярные армии. Так жить и вправду нельзя. А как можно и нужно, чтобы земля не зарастала бурьяном, как сейчас? Отдать ее, наконец, крестьянам? Хорошо. Но каким именно крестьянам? Ветхим старикам и старухам, оставшимся в обезлюдевших деревнях? Дайте им наделы, и назавтра нагрянут скупщики земли. Как явились некогда скупщики икон и сгребли за бесценок древние доски.