Дмитрий Шушарин - Русский тоталитаризм. Свобода здесь и сейчас

Тогда в России возникло нечто парадоксальное – локальный тоталитаризм, что, конечно, является contradictio in adjecto, но ведь существовало. Это был тоталитаризм для элиты. И уже тогда по внутренней природе своей, по сущностному своему содержанию русская власть была тоталитарна, ибо главная задача власти – несменяемость и конвертация – была решаема только тоталитарными методами. Путем разрушения государства, партий, любых форм общественной автономии, атомизации общества и превращения его в массу. И тут уж без осажденной страны, колец враждебности, двухминуток ненависти и прочих способов консолидации и мобилизации масс нельзя было обойтись.

Нынешний этап развития режима, условно именуемого путинским, определяется именно задачей мобилизации масс. Консолидация элит Путину удалась. Возникла необходимость консолидировать население с целью его дальнейшего отчуждения от политики и усиления его управляемости.

Варлам Шаламов так сказал о своей прозе:

«Мои рассказы – это, в сущности, советы человеку, как держать себя в толпе».

Имелись в виду «Колымские рассказы» – о жизни толпы и человека в толпе в условиях полного расчеловечивания. Но кому можно адресовать эти советы после Колымы, после всего, что там было? Человек в толпе – это одно. А человек толпы – совсем другое. И это вовсе не блатной – про него Шаламов сказал ясно: «блатные не люди». И не остался ли навсегда на Колыме, в Воркуте, в других лагерных столицах человек, для которого толпа была чужой и враждебной? Да и был ли он вообще, если стала возможной Колыма?

Тоталитаризм прежних лет, тот, который описывал Шаламов, выдвигал лидера харизматического. Хотя Ханна Арендт уже применительно к прежней модели говорила, что вождь «чиновник от масс», «вождь без масс – ничто, фикция». Многолетнее пребывание у власти Владимира Путина показывает, что в эпоху массовой культуры и коммуникационной революции тоталитарный лидер окончательно превращается в человека толпы.

Секрет успеха путинской власти – отсутствие харизматичности у ее обладателей, мимикрическое и сущностное слияние с большинством. То, что намечалось как тенденция в прежней тоталитарной модели, реализовалось ныне – масса поглощает власть, десубъективирует ее.

Но не делает слабее. В безликости и безразличии власти секрет ее силы и успеха. Необычайная резкость, бессильная истеричность критиков власти объясняется тем, что ситуация описывается даже не присловьем «против лома нет приема», а полным отсутствием какого-либо интереса власти к оппоненту.

Путин – самый народный вождь за всю историю России. У него абсолютное совпадение с русской идентичностью и порожденными ею устремлениями, поэтому ему не нужна никакая идеология и прочая чушь. И харизма ему не нужна. Его харизма в отсутствии таковой. Это вождь эпохи массовой культуры, а не теорий, идеологий и большого стиля.

Лесть и восхваление вождя сейчас не те, что прежде. Сталин обожествлялся. Восхваление Брежнева было предметом насмешек – все было пародийно, но пародия всех устраивала. Лесть Путину – совсем иное. Возвеличивается человек толпы вместе с толпой. Это лесть самим себе, самовосхваление, общенародный нарциссизм.

И народу есть чем гордиться. Тоталитаризм – свободный выбор свободных людей. Это следует из всех исследований тоталитаризма, которых не так уж много. Тоталитаризм вырастает из демократических институтов, из демократических технологий. Даже самая первая его модель – русская – не произошла прямо из самодержавия, хотя и переняла от него очень многое. Потребовался краткий период русской демократии, хотя, что на выборах в Учредительное собрание, что на выборах в советы, большевики победы не одержали. Ну, так и нацисты на выборах в рейхстаг тоже не были абсолютными победителями. Смешно и наивно отождествлять исторический выбор с формальными результатами выборов.

Нынешняя модель русского тоталитаризма выросла из демократических попыток девяностых годов, хотя и пытается противопоставить себя тому времени. Континуитет наиболее заметен в главном – в имперской политике. Но и принципы властно-собственнических отношений складывались тогда.

Путин не совершал переворота и не делал ничего противозаконного. Путин вернул страну из девяностых с их попытками реальной демократии к демократии фасадной, задуманной в начале перестройки. Что бы ни говорила прогрессивная общественность, нынешняя правящая элита – наследники Горбачева, прямые продолжатели его дела.

Перестройка была попыткой обновления тоталитаризма, его переустройства на рациональных началах, отказа от наиболее архаичных его черт. Спустя тридцать лет после первых шагов Горбачева в этом направлении можно признать, что все удалось.

Вспомним, на что была направлена перестройка и что возникло спустя два десятилетия. Преодоление всевластия партийного аппарата – его и в помине нет, «Единая Россия» ничего общего с КПСС не имеет. Экономика вроде рыночная, но свободного рынка нет. Она очистилась от планового маразма, интегрируется в мировую хозяйственную систему под полным контролем власти. То же и в политике. Нынешняя правящая элита обеспечила себе несменяемость без репрессий, без уничтожения элиты оппозиционной. Выборы вроде есть, но выборной демократии нет, как нет и электората, – только население.

Власть от общества независима. Главным источником ее легитимации, как и в советские времена, является признание со стороны внешнего мира, мирового сообщества, ограниченного семью государствами. Больше и не нужно. Да и одной Америки достаточно.

Такова политическая реализация российской национальной идентичности – не больше и не меньше. И потому политические перемены в России не могут связываться с реализацией прикладных политических программ, сменой или обновлением элиты, а уж тем более с революциями и мятежами. Речь может идти о коренных, принципиальных, самых глубоких мотивациях политического поведения.

А для этого человек толпы должен стать просто человеком. И это единственная угроза вечно возрождающемуся русскому тоталитаризму. Что же до его нынешнего персонификатора, то каков бы он ни был, к нему тоже имеют прямое отношение слова Ханны Арендт о тоталитарном вожде:

«Будучи, в сущности, обыкновенным функционером, он может быть заменен в любое время».

В 1999 году в России начался экономический подъем. И это роднит тогдашних «спасителей отечества» со всеми их тоталитарными предшественниками, которые оказывались у власти не в самый тяжелый момент, а когда ситуация уже начинала улучшаться. Остальное доделали цены на нефть и газ.

Обращаюсь к своей статье, опубликованной два года спустя после прихода Путина к власти 15 15 Шушарин Д. Discipula vitae // Термидор. М. Модест Колеров & «Три квадрата» 2002. С.7—46. . Думаю, сейчас есть смысл вспомнить ее основные положения, поскольку именно тогда ожидания, связанные со сменой людей во власти, сменились тревогами.