Дмитрий Герасимов - Христианский разум. От ценностно-расщепленного сознания к ценностно-личностному мышлению

– И пришли на другой берег моря, в страну Гадаринскую (Мар. 5, 1).

Итак, что же означает это «приблизилось»? Не то ли, что человек отныне должен, не может не жить в двух мирах «одновременно»? что в нем самом обнаружилось присутствие некой второй сущности («будете как боги», т.е. уже не «люди» и «больше, чем ангелы»), не сводимой к мышлению, освобождающей от природной власти мышления – т.е. ценности ? Метафизический параллелизм ценности и смысла, проговариваемый Приморской проповедью, формирует принципиально новую стратегию для человеческого мышления, стратегию, обосновывающую дуализм духа и природы как дуализм свободы и необходимости – в отличие от традиционного «плоскостного» (гносеологического) дуализма в пределах мышления – дуализма умопостигаемого («внутреннего») и чувственно воспринимаемого («внешнего») – античного дуализма 11 11 Античный дуализм становится онтологическим дуализмом только в одном случае – если сама мысль признается в качестве предельной («бытийной») характеристики «всего», включая «человеческое» (Парменид, Платон), но это-то как раз и есть «сокрытие мира в мышлении», рабство у мира вещей и природы. . Ценность как «третье измерение» открывает бездонную глубину в самом мышлении, по отношению к мышлению и к смыслу как мысли. По отношению к смыслам единственно возможной ценностной позицией оказывается состоящая в том, чтобы воздерживаться от нравственных («сердечных), оценочных суждений, не отождествлять ценность и смысл, быть по отношению к смыслам «по ту сторону добра и зла». В отношении мира обыденности это означает буквально: понимать и не осуждать (что, впрочем, одно и то же). «Не говорю тебе: «до семи», но до седмижды семидесяти раз» (Мат. 18, 22).

Так паралогизмы Нагорной проповеди («любите врагов ваших, благославляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас» и т.д., включая заповеди блаженства) вырастают из логики Приморской проповеди – логики различения (параллелизма) ценности и смысла. «Посему станем праздновать не со старою закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины (курсив мой. – Д.Г. )» (I Кор. 5, 8). Нравственность как условие и последнее выражение человеческой свободы требует параллельности ценности («чистоты») и смысла («истины»), их несводимости друг к другу, а именно: никогда не допускать оценки в отношении того, что может иметь смысл (может быть выражено в мысли), и напротив, никогда не приводить к смыслу того, что представляет собою ценность .

Параллели не пересекаются – так именно конструирует себя новая логика – логика Нагорной проповеди: «Но да будет слово ваше: „да, да“, „нет, нет“; а что сверх этого, то от лукавого. Вы слышали, что сказано: „око, за око, и зуб за зуб“. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся. Вы слышали, что сказано: „люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего“. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благославляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас…» (Мат. 5, 37—44). Вопрос лишь в том, принимаем ли мы эти параллели? Ведь метафизика Приморской проповеди не только проясняет этос Нагорной проповеди, но также и побуждает праксис Иерусалима…

– Иисус опять переправился на другой берег (Мар. 5, 21).

– Дул сильный ветер и море волновалось (Иоан. 6, 18).

Открытие ценности как «второй сущности» в структуре собственного сознания ведет к образованию принципиально нового типа мышления и сознания, в котором ценность и смысл последовательно различаются и далее пребывают в расщепленном состоянии. Расщепленное сознание – это такое сознание, в котором ценность и смысл пребывают «одновременно», не будучи одномерными , не пересекаясь и не покрывая друг друга. В каждый момент времени и в каждой точке пространства ценность и смысл пребывают вместе, но ни в какой момент времени и ни в какой точке пространства они не пересекаются. Именно в сознании, связанном с христианством, ценность впервые воспринимается, во-первых , как трансцендентная ценность, т.е. как отличная от мира, от мышления о мире и для мира (обыденного мышления), от бытового, практического смысла, всякий раз привносимого в нее, наконец, от любого смысла, поскольку любой, даже самый поверхностный смысл непротиворечив лишь в соотнесении с «окончательным» (обусловленным тотальностью мира) смыслом о бытии – абсолютным смыслом. Но, будучи трансцендентной с точки зрения любого смысла и смысла как такового, ценность не существует вне опытного восприятия, вне имманентного опыта непосредственного переживания ценности: либо мы переживаем ценность «здесь и сейчас», либо ценности не существует «нигде и никогда». Вот почему, во-вторых , отличие ценности в христианстве воспринимается не как отрицание осмысленности – взаимообусловливающее взаимопорождение их, а как онтогенетическая, двумерная «инаковость» смыслу. Ценность ни в каком (даже отрицательном) отношении (как анти-смысл, бессмыслица или абсурд) не есть то же, что и смысл: смысл высказывается, ценность переживается.

В отличие от понятия трансцендентной ценности, понятие трансцендентного <���смысла> противоречиво с точки зрения разума, но именно оно становится тем центральным понятием европейской философии, в котором исторически осуществляется постепенная диверсификация классического мышления. Специфика ценности традиционным, родовым философским сознанием никогда не раскрывается прямо, а как бы «боковым зрением» – опосредовано проработкой смысловых определений. Вот почему, к примеру, в русской философии «компромиссного периода» (XIX – первой половины ХХ века) концептуальное движение к порождающему христианство сознанию ценности осуществляется в философски адекватном русле диалектики всеединого смысла , впервые последовательно развернутой Е. Н. Трубецким и вообще ставшей возможной лишь на основе метафизики всеединства В. С. Соловьева 12 12 Ср. уже у В. С. Соловьева: «под смыслом какого-нибудь предмета разумеется именно его внутренняя связь со всеобщею истиной» (Соловьев В. С. Смысл любви // Соловьев В. С. Сочинения в 2 т. Том 2. М.: Мысль, 1990. С. 547). . Е. Н. Трубецкой (1918) убедительно показывает, что «сверхпсихологический смысл» есть «основное необходимое предположение всякого сознания как такового» 13 13 Трубецкой Е. Н. Смысл жизни // Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М.: Республика, 1994. С. 7. , что «всякий акт моего сознания предполагает… содержание сознания, действительное за пределами всякого индивидуального, психологического сознания» 14 14 Там же. . И, следовательно, «смыслом обладает решительно все, что может быть выражено в мысли без различия ценного и неценного (курсив мой. – Д.Г. )» 15 15 Там же. С. 6. , в том числе «общезначимая мысль о ценности» 16 16 Там же. С. 7. .