Саша Камских - Институт экстремальных проблем

Она что-то делала с ним, временами отрывая от катушки куски пластыря, и продолжала говорить:

— Да ты успокойся, вот ведь как напрягся, не собираюсь я прошлое ворошить, я уже дважды бабка. Светочка у тебя красавица, умница, руки у нее золотые, а характер, именно, что светлый. Вы с ней такая на редкость красивая пара, глаз не оторвать, как в сказке! И детишки у вас будут – загляденье.

Вадим – на то, чтобы разозлиться, у него не хватило сил – безнадежно сказал:

— О чем ты? Какие детишки? Я все знаю, что со мной, поэтому не надо ничего говорить, уговаривать меня, что жизнь не закончилась. Я столько наслушался этих заклинаний, что они уже звучат, как издевательство.

— Ты забыл, как с меня Солоху рисовал? — Оксана картинно подбоченилась. — Я точно, как она, ведьма, только ведьма добрая, не сомневайся, зла сроду никому не делала. Я на тебя, как здесь увидела, на картах гадала, на тебя и на Светочку. Карты сложно легли, никогда никому такой расклад не выпадал, но я тебе точно говорю – все хорошо закончится.

— Ерунда все это, не верю я ни во что, — пробормотал Вадим, устало закрыв глаза, и притворился, что спит.

«Пятнадцать лет», — сказала Оксана. Какое там пятнадцать, почти восемнадцать… Его тогда допекли прогулки в парке с сестрой и «ядовитой пигалицей», как он называл тогда Светлану. Даже желание навестить бабушку не всегда считалось мамой уважительной причиной для отказа. Единственное, что принималось во внимание, — тренировки в спортивной секции и подготовка к поступлению в институт. Вадим уже занимался самбо и волейболом, записался еще в секцию скалолазания и объявил родителям, что хочет ходить на подготовительные курсы при художественном училище, потому что иначе на экзаменах в архитектурный институт рисунок он никогда не сдаст. В итоге, у него остался только один свободный вечер в неделю, а его он проводил у бабушки. Желаемый результат был достигнут, прогулки прекратились.

На подготовительные курсы принимали десятиклассников, и Вадиму пришлось соврать, что он заканчивает школу уже в этом году. Его приняли, особо не разбираясь, так как выглядел он наравне с ребятами, которые были старше его на год, а то и на два. Занимались они по воскресеньям с утра и до середины дня, каждый раз получалось по-разному. Рисовал Вадим, в принципе, неплохо, но на занятиях очень скоро понял, что не знает элементарных вещей, в школе их обучили только самым азам, и без этих курсов в институт, действительно, нечего было даже соваться. Вместе с ним ходили на курсы две девчонки, которые в этом году пытались поступить в архитектурный, но не прошли именно из-за рисунка. Обе с интересом поглядывали на рослого симпатичного парня; Вадиму они тоже нравились, к тому же ему льстило внимание девушек старше его, но он никак не мог решить, какой отдать предпочтение, а встречаться сразу с обеими казалось неприличным. Пока он находился в положении Буриданова осла, подруги нашли себе кавалеров побойчее и перестали обращать на него внимание. Уязвленное самолюбие немного потрепыхалось, но скоро он забыл об этих переживаниях.

Преподаватель Аркадий Иванович разбил их на две подруппы: бСльшая часть продолжала рисовать гипсовые слепки и прочие муляжи, а нескольким ребятам, для которых он посчитал этот этап успешно пройденным, художник предложил попробовать силы на живой натуре. Так Вадим первый раз увидел Оксану. В полутемной небольшой комнате, куда преподаватель запустил их, на невысоком подиуме стояло старое ободранное кресло с наброшенной на него тканью сочного вишневого цвета. Пятеро ребят и две девушки сидели в ожидании начала занятий и болтали обо всем на свете. Как вошел преподаватель, они не услышали, потому что громко хохотали, вспоминая эпизоды из свежей французской комедии с Пьером Ришаром. Смех моментально стих, когда включился яркий свет, и они увидели рядом с преподавателем статную черноволосую женщину в длинном халате.

— Это Оксана, наша натурщица, — представил художник женщину. — Попробуем сегодня ее нарисовать.

— Добрый вечер, — поздоровалась Оксана и улыбнулась. От ее низкого мелодичного голоса сразу повеяло сладким ароматом теплой украинской ночи

— Здравствуйте, — в разнобой прозвучало в ответ.

— Ксаночка, устраивайся поудобнее, и мы начнем, — преподаватель, поддерживая под локоть, возвел ее на подиум, как на пьедестал, и поправил ткань на кресле.

Натурщица скинула обувь и халат. Под халатом ничего не было… Ничуть не смущаясь под взглядами семи пар глаз, она повесила его на спинку кресла и уселась, подогнув под себя одну ногу. Левую руку она свободно положила на подлокотник, а правую закинула за голову.

— Голову к правому плечу немного разверни и чуть наклони, можешь на руку ее положить, — подкорректировал ее позу художник. — Как устанешь или замерзнешь, сразу прервемся.

— Скажу, Аркадий Иванович, — с коротким смешком сказала Оксана.

— Ну, голуби, приступайте, я через полчаса подойду, — преподаватель оставил их одних.

Вадим не мог оторвать глаз от Оксаны. Впервые в жизни в каких-то трех метрах от себя он видел обнаженное женское тело, не статую, картину или фотографию, не промелькнувший на экране кадр, а живую женщину, до которой можно было дотронуться рукой, и которая так спокойно сидела перед ними, как если бы была совсем одна у себя дома. Вадим видел золотистую кожу, широкие бедра зрелой женщины, пышную крепкую грудь с большими коричневыми сосками, легкий пушок над верхней губой, тень погуще подмышкой закинутой за голову руки и совсем темный треугольник внизу живота. Ему казалось, что он чувствует тепло и запах ее тела. Во рту пересохло, сердце колотилось где-то в голове, а низ живота наливался пульсирующей жаркой тяжестью. Дрожащие пальцы не смогли удержать карандаш, он выпал и покатился по полу прямо к подиуму. Вадим встал и пошел подбирать его. Когда он оказался совсем рядом с Оксаной, их глаза встретились, и ему стало понятно, что она догадалась о его состоянии. Вадим резко наклонился, схватил карандаш и вернулся на свое место, мимоходом отметив, что все остальные, кроме девушек, испытывают нечто подобное, и так же, как он, всеми силами пытаются это скрыть.

Натурщице произведенное ею впечатление было не в диковинку, она, еле сдерживая зевок, обвела всех скучающим взглядом, но когда ее глаза снова встретились с глазами Вадима, улыбнулась ему. Он зажмурился и потом, стараясь как можно меньше смотреть на Оксану, попытался нарисовать хоть что-то. Очень тщательно он прорисовывал складки ткани, видневшуюся из-под материи резную ножку старинного кресла, достаточно неплохо у него получилась босая женская нога. Дальше дело застопорилось. Подошел преподаватель, заглянул через плечо, одобрительно промычал что-то и объявил перерыв. Оксана, поднявшись с кресла, потянулась всем телом, как кошка, и накинула на плечи халат. Чувствуя, как горит лицо, Вадим вышел из душной комнаты в коридор и, оглянувшись по сторонам, двинулся в туалет. Вода из крана текла настолько холодная, что от нее заломило зубы, однако в чувство его привела довольно быстро.