Анна Бахтиярова - Перепутья Александры (СИ)

- Смешно...

Потонувший в чувстве вины сарказм, снова всплыл на поверхность. Затрепыхался на черных волнах, желая заявить о себе в полный голос. Я впилась глазами в Вовино лицо, и не обнаружила насмешки или лжи. Брат оставался откровенен и серьезен.

- Снова не веришь? - попытался улыбнуться он. - Подумай. Самую малость. Что бы я ни сделал, как бы ни старался, этого всегда недостаточно. Виктор смотрит со снисхождением. Молчит месяцами, не похвалит даже за выдающиеся успехи. А стоит допустить оплошность, как выливает ушат помоев и заводит любимую песнь, что Саша бы так не облажалась. Мама тоже не отстаёт, нагнетает, требует свершений. Переплюнуть тебя. Не желает понимать, что не нужна мне ни фирма, ни посты. Хочу делать свою работу - так как умею. И пусть другие правят балом. Мне хватает моей роли.

- Тогда скажи об этом Алле! - разозлилась я.

Посмотрите на него! Стоит тут и жалуется на жизнь! Да, ребенком ему досталось. Но теперь-то к чему прятать голову в песок? Неужели трудно поставить на место Бастинду?!

- Говорил. Но как горох об стену. А теперь ещё Виктор решил влезть в мою личную жизнь. Велел расстаться с любимой девушкой, иначе примет жесткие меры, и тогда не поздоровится и мне, и ей. Представляешь?! А знаешь почему? Чтобы не разбивать твоё хрупкое сердце! Ведь наши отношения ты расценишь не иначе, как предательство, и это - дословно: причинит боль твоей израненной душе!

Я прыснула. Громко. И сама испугалась реакции - примолкла и для верности зажала рот обеими ладонями. Замотала головой, не веря ушам. Ну, папа! Ну, безумец заботливый!

О, да! Этот грубый финт был вполне в духе Виктора Корнеева. Отец мог сколько угодно твердить, что не имеет ничего общего с дедом, однако поступками доказывал, что яблочко не так уж далеко укатилось от яблони.

- Вова, послушай, - начала я, опустив руки. - Погоди, не перебивай! Мне фиолетовы ваши с Риткой отношения. Хоть женитесь, хоть с десяток детей заведите, только меня крайней не делайте!

- А? - пришла пора растеряться вздернутому носу. Моя осведомленность стала для него молнией, взрывающей пласты земли под ногами. Аж уши покраснели. И глаза за очками остекленели.

- Ладно-ладно, - призналась я, почти слыша, как скрепят Вовины мысли. - В первый момент я не обрадовалась. Даже с Лукониной поругалась. Но потом поразмышляла и поняла, что не так уж меня и волнует ваш роман века. Не моё это дело. И уж тем более, не папино. В общем, без паники, я дам ему понять сию несложную истину.

- Мне не нужно твоё заступничество, - ощетинился Вовочка.

- А я и не предлагаю. Пытаюсь сберечь свой собственный покой и многолетнюю дружбу с Ритой. Тем более, тебе и так предстоит задачка не для слабонервных. Папины закидоны ничто по сравнению с реакцией твоей матушки. Она уже успела подраться с Лукониной, защищая твою честь. Или собственный эгоизм и пожизненную возможность владеть тобою единолично.

- Как это подраться? Когда? - братец принялся хлопать слишком длинными для парня светлыми и пушистыми ресницами.

- Что последнее ты помнишь? - я прищурилась, прикидывая, что рассказывать Вове об истинном положении дел.

- Э-э-э, - вздернутый нос замялся, задумчиво глядя мимо меня. - Бар. Блондинку-официантку - она делала недвусмысленные предложения. Но я устоял. Сказал, что не свободен. Хотя мог выразиться и иначе. Эта часть вечера помнится не слишком чётко, видимо, я малость перебрал. Или не малость. С другой стороны, это объясняет, почему ты мне снишься такая...

- Какая? - я шагнула ближе, вновь испытав знакомое желание - огреть Вову чем-нибудь тяжелым. Златиной кочергой, к примеру.

- Адекватная, - огорошил братец, улыбаясь во весь рот. - В жизни ты, по определению, таковой быть не способна.

- То есть, ты со мной тут откровенничал, считая, что открываешь душу пьяному глюку? - я почувствовала себя задетой. Сцены расправы продолжили рисоваться в голове, расцветая сочными красками.

- Сама подумай, - принялся оправдываться Вовочка. - Стоим неизвестно где, общаемся за жизнь, не помня, как тут оказались. Тем более, это не первый сон. До того ты являлась мне на крылатой лошади, а я был ребенком. Забавно, у меня даже друзья вымышленные завелись.

- Угу, Макс и Боря...

Честно, я не хотела вложить в интонацию тонну злорадства. Но ради паники на лице братца, это и впрямь стоило сделать.

- Откуда...

- Меня же на замену зеленым чертикам прислали, - оскалилась я в чеширской улыбке. - Мне положено знать подробности твоих снов. И, кстати, это был конь. Рыжик.

- А? - Вовин мозг продолжал отчаянно сопротивляться получаемой информации.

- Знаешь, думаю, моя нескромная персона - не единственная твоя проблема, - констатировала я, размышляя, как заставить мерзопакостный Поток пустить меня (или лучше нас?) к Макарову. - Иначе, высказав наболевшее, ты бы уже проснулся.

- И что ты предлагаешь? - в голосе братца зазвучала привычная насмешка.

- Дай руку, - велела я, испытывая легкое сожаление, что миг откровений растворился, а с ним и светлое чувство близости. - И прикажи небу перенести нас к Максу. Мы же в твоём сновидении.

- А почему не к Боре? - ехидно поинтересовался братец-нахал.

- Я ему не доверяю. Думаю, он не тот, за кого себя выдает.

В Вовиных глазах читались откровенное неверие. Но распоряжение он выполнил. Правда, сначала принялся дурачиться.

- Лети, лети, лепесток, через запад...

- Вова!

- Ладно! - закатил парень глаза. - Обойдемся без прелюдии. Вели, чтобы мы отправились к Максу!

Бабах!

Звук выстрела моей пушки слился с трелью печального варгана, с головой погружающего в нирвану. Но изумиться странной интерпретации Вовиной сущности, я не успела, ибо под ногами уже возникло - какая неожиданность! - поле. И не простое, а маковое! Оставалось надеяться, что красные и пышные, словно в рюшках, цветы не обладали способностью из любимой книги детства.

- А вы не торопитесь...

Сердце подпрыгнуло, затем ушло вниз и ещё скакнуло несколько раз туда и обратно. На траве, возле лежащего без движения юного Макса Макарова, сидел Дмитрий. С осунувшимся лицом и тёмными кругами под бесподобными серыми глазами. Так выглядят родственники, дежурящие у постели безнадежных пациентов на неудобных больничных стульях. Примерно такое же лицо я дважды видела у бабушки: когда очнулась после комы шесть лет назад, и придя в себя второй раз - после кризиса, случившегося из-за Варвары.

- Как он? - кивнула я на мальчика, стараясь не обращать внимания на частое Вовино дыхание в ухо. Братцу явно не пришлась по душе картина. Ещё бы. Максим посинел и скрючился, словно пытался выйти из Потока, вывернувшись наизнанку.

- Всё хуже и хуже, - Дмитрий не стал щадить наши чувства. - Страх высосал все соки. Я ничего не могу сделать. Подозреваю, вы тоже. Простите, Саша, я наделся, вам удастся помочь Владимиру полностью пройти Перепутья. Но, кажется, он застрял на полпути.