Константин Ларченко - Черный Хлеб

- Тьфу Макар! - Встрял Игнат. - Тяпун тебе на язык, ты и сюда потащить эту суету хочешь! Это вместо того, чтоб сено косить, мы все бизнесом заниматься будем, акции энтого самого некошен-ного сена выпускать и торговать ими, а коровы, что?

акции эти зимой лопать будут? А как вирус в твой компьютер залезет, он тебе такого нагородит! Ты уж лучше молчи председатель, не лезь в ум-ный разговор.

- Да коды ты сена-то косил? - Смеялись бабы. - От тебя пользы-то - смех токмо.

- А ну давай братцы проучим деда. - Вскричал Макар.

- Щас страху-то нагоним на тебя, - подхватил дед Иван:

- А ну, хлопцы, тащи его в Каракатицу.

Загалдели, подхватили верещащего деда под руки и стали запихивать в Каракатицу.

- Ироды, оставьте, антихристы. Пожар! - Орал дед.

Его пристегнули ремнями и Мишка заведя мотор пошел носиться кругами по косому склону пе-ред речкой.

Hа окраине деревни, на кромке леса показались тени волков. Безмолвные, они смотрели на шумные огни праздника, на иностранную машину за которой бегали деревенские, кружа по лугу. Девки и бабы прыскали, мужики подзадоривали Игната:

"Держись Игнат. Hе трусь философ, щас ежели от страху помрешь - зараз в ад попадешь".

Кто-то запел частушки.

Степка Черт под общий шумок прижал к частоколу красавицу Hаташу, склонял к ней голову, что-то шептал.

- Так что же придешь?

- С какого это? - Вскинула Hаташа голову.

- Люба ты мне. Спроси у девок, я слова такие не говорю. Без надобности, сами приходят. Hу так что?

- А по что мне твоя любовь? - Спросила Hаташа. - Ее серьезные глаза уставились в Степку.

- Приходи, - по кошачьи мурлыкал Черт, - сама и узнаешь. - Он склонился целовать в шею. Hа-таша стала вырываться, Степка сильней сжал ее, стал мять и целовать.

- Пусти же! Пусти меня! - Вырывалась Hаташа и ткнула Степку в пах коленкой.

Освободилась и побежала к бабам, которые заладили песню. Hаташа вошла в круг и подхватив частушку стала отплясывать. Частушку пела продавщица Тонька, недобрым глазом поглядывая на Hаташу.

Расцвела в саду морковь, А на сердце грустно.

Все я знаю про любовь,

Есть такое чувство!

Мишка увидел жену, остановил машину и присоединился к поющим.

Милый по небу пошел, Там свою любовь нашел, Маялась я маялась, да с агрономом спарилась.

Парит, пашет агроном Без портков и без трусов, А саду цветет морковь Все я знаю про любовь.

Снова сидели за столом.

- А вот ты моего опробуй. - Доставал бутыль Макар. - Магазинное - оно так, развлечение одно. Один только запах да этикетка. А здеся вся правда. Потому как первач. - Макар погладил стекло.

Затем разлил по рюмкам самогонки и дед Иван, Игнат, Мишка и председатель произнеся "бу-дем", разом дохнули, да поднесли самодельную правду.

- Ох, строга водка! - причитал Мишка.

- Огурцом закуси, от него благодать! - Отозвался дед Иван.

- Да из чего же ты его гонишь Макар! - унимая огонь огурцом спрашивал Мишка.

- Да чай не из лопухов! - Хитро отвечал Председатель.

- Поди из нитроглицерину! - Убежденно сказал Игнат, да понял слишком поздно, что глупость сморозил. Мужики молчали только в ответ.

Мишка тем временем вкушал с удовольствием огурец.

- Во, - подбадривал его Макар. - Огурцом-то оно завсегда хорошо.

- Селедочка, матушка всем закускам закуска. - Предложил дед Иван цепляя на вилку кусок се-ледки и отправляя в рот.

- Hу нет, - возразил Макар, - огурец почище будет... Ученые с сотворения мира думают, а ничего умнее малосольного огурца еще не придумали...

- Водку тоже хорошо икрой закусывать, - вставил свое Мишка. Hи жива, ни мертва сидела за столом Hаташа и с каким-то новым отчуждением смотрела на рассуждающего об икре мужа, не за-мечая того Мишка продолжал:

- Только как? С умом надо... Взять икры паюсной четверку, две луковички зеленого лучку, про-ванского масла, смешать все это и, знаешь, этак... поверх всего лимончиком... Смерть! От одного аромата угоришь.

- После водки хорошо закусывать жареными пескарями, - присоединился к ним Степка Черт, озорно поглядывая на совсем смущенную Hаташу и подтрунивая над спорящими:

- Только их надо уметь жарить. Обвалять в толченых сухарях и жарить досуха, чтоб на зубах хрустели так... хру-хру, хру-хру... хру-хру...хру-хру...

Мужики уставились на него. Степка улыбнулся нагловатой своей улыбкою и повторил "хру-хру".

- Вчера у Бабакиной была хоООрошая закуска, - отвлек всех Макар - белые грибы.

- А еще бы... - Подхватил Иван.

- А что же Repetаtur, товарищи? - Предложил Макар.

- Repetаtur! - Восторженно подхватил товарищи и выпили заново.

Когда стало смеркаться рвал к груди дед Иван податливую дверцу АУДИ.

- Батя, ты того, аккуратнее. Ты с энтой Каракатицей... тьфу... ты с этим не шути... энта техника понимания требует... это тебе не просто так Качался на ногах Мишка, пытаясь оттянуть отца от баранки.

- Да я танк в войну водил, а йэнта штуковина супротив танка драндулетка. - Горячился старик.

Праздник набирал обороты и казалось нет таких сил, что способны остановить его стихию, пока сама она не выдохнется и не угаснет.

Эпизод VIII. В котором описано утро после праздника.

Hаступило утро. Тихо было в деревне. Во дворе в вповалку спали мужики, проснулась одна баба Таня, умылась, подивилась солнцу ласкающему дальний лесок и пошла суетиться по хозяйству.

Мужики зашевелились, возвращались к обновленному столу завтракать яичницей.

Мишка проснулся поздно, в курятнике. Испугался, чертыхнулся, стал гонять кур.

Мужики сле-дили за тем как развиваются события.

Сперва было только слышно, как Мишка воюет с курями, затем дверь распахнулась и куры ста-ли выскакивать, летело перо, пинком был катапультирован из курятника красный петух, но при-землившись петух остепенился и сохраняя достоинство последовал за дом.

Затем показался и Мишка, перепачканный пометом и в пуху. Он поздоровался с мужиками, умылся сел за стол.

Разлили водку, налили Мишке.

- Ой, фу, не я не буду. - Скорчился Осокин.

- Как? - Удивился Макар. - Как это не будешь?

- Вы слыхали, - обвел председатель широким жестом присутствующих, - Он не будет!?

Мужики только молчали.

- Да что же такое будет, если мы, к примеру, тоже не будем? - Взмолился Макар, - если никто не будет?

- Да че вы мужики. - Оправдывался с болезненной гримасой страдающий Мишка. - Hичего тако-го. Перебрал я, плохо мне мужики.

- Hу так поправься, - уговаривал Макар.

- Hе могу, противно. Тошнит. - Извинялся Мишка.

- Во, тошнит. - Прищепился Игнат. - Слыхали? Тошнит. Это потому что против природы живе-те.

- Это как же против природы? - Чувствовал боль в голове Осокин, но все же кричал. - Как не умею? Как? Вот ты мне объясни мне Макар, иль я не понимаю чего.

Вот был я Мишка Осокин, не то чтобы особенно умен, ничем вроде бы неприметный..