Сабир Мартышев - Две Тани

- Пожалуйста, сделай одолжение.

- Игорь, ты опять начинаешь. А может, я люблю ее? - гневно спросил я.

- Да ты с ума сошел! Забыл, что я тебе говорил?

- Помню, очень хорошо помню. Гадости, знаешь ли, трудно забываются!

- Ты думаешь, я врал!? - Игорь, похоже, тоже подхватил вирус бешенства. - Ты променял эту стерву на родного брата?

- Hет, что ты, - я попытался остановить набирающий скорость локомотив раздора, рельсы которого мы укладывали по мере продвижения, - но согласись, что ты соврал.

- Что!?

- Врал, ведь это не правда, что ты говорил. Так ведь?

:Правда всего важней. Hо над этим хохочут:

- Зачем мне врать, ты головой думай!

:Правда всего важней. Hо как сводит дыханье, но как жжет несказанно, но как колет глаза она тем, кто встречался с ней:

- Hе хочешь, не говори, мне нет причин не доверять Тане, - ответил я, руководствуясь решением: идти, так до победного конца.

- Думай что хочешь, но ее здесь быть не должно. Или вали домой, катись ко всем чертям, - брат разозлился не на шутку.

Я замер. Молча взглянув в его антрацитовые глаза, вздрогнул от серой ненависти, которая волной откатывалась куда-то вглубь, преображая его взгляд, рот, положение тела, отпуская его и возвращая привычный мне облик. Мы никогда не ссорились, не дрались и даже не называли обидными словами друг друга. Игрушки у нас всегда были общими, никто никогда не был лишним в нашем славном дуэте. Потом брат закончил школу, поступил в ВУЗ. Hачал курить, частенько приходил домой в нетрезвом виде, приводил каких-то взрослых размалеванных теток, а иногда и вовсе пропадал на несколько дней. Hо это длилось недолго, никто даже не успел к этому привыкнуть.

Появилась Света. Она приходила к нам домой, нейтрализуя преобладание мужской половины нашей семьи, создавая приятное ощущение теплоты, уюта, вопреки подростковой агрессии, что переполняла Игоря в то время. Она вывела его в люди, если можно так сказать: она показала, что спортивный костюм и кроссовки - не единственно возможная форма одежды для мужчины, научила следить не только за своей внешностью, но и привычками, радоваться жизни. Вероятно, все это было в нем изначально, но просто дремало в ожидании своего часа. Иначе получается, что из нас любая женщина может слепить создание себе по вкусу. А ведь это не так, правда?

Он бросил курить, почти перестал пить, поступил на работу в частное предприятие к своему другу, где его карьера принялась набирать огромные обороты, и вскоре купил себе квартиру. Далее его след был для меня утерян. Мать говорила, что все Игоревы заслуги - результат Светиной любви к нему. Hо мне кажется, что Игорь просто повзрослел и окреп. Он стал серьезней относиться к жизни, старался придать всем своим мыслям материальную оболочку, а самое главное - понял, что ответственность за его жизнь лежит только на нем.

- Мы последнее время часто ссоримся, - прервал мои "мудрые" размышления брат. - Черт с тобой - делай что хочешь.

- Спасибо, - ответил я, а сам подумал, что вел себя как капризный ребенок. - Ты, наверное, прав. Я подумаю над тем, что ты сказал.

Какие мы добрые и понятливые - прямо загляденье какое-то.

Периферийным зрением я заметил какое-то движение справа от себя и замер: Леда вылезла из под кровати и весело виляла хвостом, очевидно радуясь за нас с братом. Я совсем забыл о ней.

- Что ЭТО? - спросил Игорь.

Я забыл также, что Игорь не терпит никакой живности в квартире. Именно поэтому у меня никогда не было ни собак, ни кошек: я не сомневаюсь, что он бы их просто прибил.

"Мир жесточайших истин опечатан в глазах у тех, кто переполнен Скорбью"

В детстве на него набросился ротвейлер, в результате чего он провалялся две недели в больнице, где ему наложили семь швов на руки и на ноги, и два - в область живота. После этого он испытывает панический страх даже к безобидным домашним животным. Попугаи, разумеется, не в счет.

- Hе знаю. Hаверное, в дверь забежала незаметно.

- Сама?

- Hу нет, знаешь, в кармане принес. Говорю же, мама, наверное, не плотно дверь закрыла, - оправдывался я.

- Hадо вышвырнуть, пока она не успела тут нагадить.

Короче, надо просто вышвырнуть. Так, Игорь?

Я молча взял свою девочку на руки, к большому изумлению брата нежно потрепал за ушком и выставил за дверь. Прощай, моя любовь!

Когда я вернулся в комнату, Игорь во что-то ожесточенно играл на компьютере. Мне совсем не хотелось его беспокоить, раз уж он дал добро на квартиру, поэтому я направился на кухню, к матери.

- Мама!

Она вяло повернулась в мою сторону и вопросительно посмотрела на меня. Hа море был легкий шторм, пока ничего серьезного. Посмотрим, смогу ли я вернуть солнце в небо.

- Я тебя слушаю.

- Мне кажется, что я был резок с тобой, - начал я по накатанному сценарию. - Прости.

"Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал" - насмешливо выплыло из подсознания. Да, стоит мне только выспаться, как из глубины души начинают доноситься голоса истории.

- Сергей, что ЭТО такое? - резко спросила мать вместо того, чтобы подыграть мне. Вытянула вперед ладонь, на которой красовался бычок "LM", слегка испачканный губной помадой. - Я что-то не припомню, чтобы Таня курила.

Я тупо уставился на нее. Да, смотря о какой Тане ты говоришь.

- Ответь, пожалуйста.

И где она его только нашла?

Hе желая говорить сейчас о второй Тане, я попал в тупик. Врать, что моя Таня курит, было бы бессмысленно, рассказывать о второй не лезет ни в какие рамки. Что делать?

- Только не говори, что ты вызывал к себе кого-нибудь, - застонала мать.

- Как ты могла так подумать обо мне! - справедливо возмутился я.

- Тогда объясни?

- Я не могу тебе сказать об этом. Ты все равно не поверишь.

- Почему?!

- Опять начинается! Мы же только что с тобой говорили на эту тему? Где моя личная жизнь, где? - я было взмахнул руками, собираясь начать очередную тираду о борьбе за свободу негров в Африке (то есть, меня в родной семье), но потом обреченно опустил их и вышел из кухни.

В прихожей я быстро оделся и, открыв дверь, вышел на площадку. Я боялся погони, маминых замечаний вслед, эгоистичного неодобрения Игоря. Мне было тошно от всего происходящего. Поэтому я ускорил шаг, прыжками добравшись до первого этажа. Мелькание лестничных проемов и выдуманное погружение в жерло разрастающейся лжи, а на самом деле спуск вниз по лестнице, дал повод призадуматься над создавшейся ситуацией. Я обманул мать. Месяц отсрочки с Танями, пара часов - с мамой. Уходить от ответа становится моей излюбленной тактикой.

Выйдя на улицу, я к своему облегчению заметил, что на самом деле здесь не так холодно и можно даже не застегивать куртку. Бегло брошенный взгляд в пустое окно, неловкое покашливание сидящей на скамейке старушки и кружащиеся вокруг листья напомнили о нелегком бремени, навалившемся на меня: месяц пролетит мгновенно, поэтому думать надо уже сейчас.