Джулия Кэмерон - Долгие прогулки. Практический подход к творчеству

Две вещи – и готова история. Сеть и воздух, проходящий сквозь нее.

Так что если есть ощущение цельности, скорее всего, все хорошо. Ощущение непорядка тоже обычно подсказывает, что что-то не так. Внимание к внутренним ощущениям всегда стоит времени и сил, которые на это требуются. Позволяя Богу быть Богом и проявляться через нас, испытываешь одновременно и безмятежность, и восторг. Появляется чувство целостности – от слова «целый», то есть не разделенный на фрагменты сомнениями и дискомфортом. Если вы ощущаете единство с Богом, собой и своими товарищами, знайте – это и есть целостность.

Если мои слова кажутся слишком «серьезными» или «возвышенными», то это потому, что именно такие вопросы мы и обсуждаем. «Познай себя» – написали греки над входом в храм. Мы, художники, должны принять этот завет близко к сердцу, работая над выражением собственных императивов, а не просто заполняя форму, предложенную рынком. Ставить правила поведения выше оригинального самовыражения – означает поклоняться ложным богам. И рано или поздно художника постигнет участь ничуть не лучше, чем поклонившихся Золотому тельцу. Рынок и есть Золотой телец. Поклоняясь ему, мы убиваем душу, рискуя со временем сбить настройку на идущий сквозь нас поток. Коммерция может входить в список наших приоритетов, но не должна занимать в нем первое место.

От художников часто можно услышать что-то вроде: «Ну, бюджет у них минимальный, поэтому мне не заплатили столько, сколько я обычно получаю, зато над этим фильмом было очень интересно работать». Или: «Мне нравится помогать молодым композиторам достойно записать их музыку, поэтому я позвал нескольких друзей, и работа получилась просто отличной». Или: «Им для танцевальной школы нужно было несколько снимков, и я с удовольствием им помогла. А что, весело же снимать толпу маленьких балерин! Ну, и труппа там – первый класс».

Если не можешь сказать правду о себе, никогда не скажешь ее о других.

О художниках судят не так, как о многих других. Нам платят за калибр работы, именно он играет роль в долгосрочной перспективе.

У нас, художников, есть «встроенный счетчик Гейгера», который пищит громче и четче по мере приближения к первоклассному золоту высшей пробы, то есть к работе на вершине нашей формы. Поскольку это устройство внутри, его не так-то просто одурачить престижностью или непрестижностью того или иного места. Оно определяет лишь качество. И приближаясь к подлинной вещи, распознает ее. Вот так просто оценивает художник. Хорошо ли это? Слава, деньги, престиж – ничто из этого не способно обмануть внутренний измеритель совершенства. Его работа основана на простом факте: художники уважают настоящее творчество – и себя, когда им занимаются.

Знаменитый скрипач Стефан Граппелли заметил как-то: «Великий импровизатор похож на священника, который говорит только со своим Богом». В каком-то смысле все художники похожи на священников, поскольку прислушиваются к голосу вдохновения, стремятся к совершенству и сами способны контролировать себя, причем лучше любого босса или системы премирования. Идя наперекор творческим идеалам, мы противоречим сознанию художника, и становится очень некомфортно.

Позволив себе то, что называется «рисовать по цифрам», мы становимся скептиками и циниками. В каком-то смысле начинаем обманывать людей. Смотрим вниз на аудиторию и размышляем: «Если дать им то, что они привыкли потреблять, можно одурачить». Значит ли это, что мы должны постоянно и намеренно разрушать шаблон? Нет, если сделать первый акт в два раза длиннее обычного, он окажется слишком долгим, чтобы публика могла выдержать его, не почувствовав дискомфорта, – если вообще сможет высидеть. С другой стороны, первый акт, который искусственно прерывается антрактом, хуже того, который «сам» слышит, где можно прерваться, и «сам» находит длительность, идеально подходящую именно для него.

Честно, я думаю, что если хочешь быть писателем, придется учиться благоговению.

Мы, художники, вынуждены постоянно балансировать. Мы одновременно и знаем, как «принято» делать, и ищем наилучший вариант в каждом конкретном случае. Если игнорировать вообще все обычаи, бунт окажется настолько же деструктивным и нарочитым, как и слепое соблюдение правил, да еще обернется циничным расчетом: ага, если все сделать правильно, получится не очень хорошо, потому что будет похоже на «как всегда».

Так и рождаются скептики. А еще такое отношение приводит к появлению ужасного гибрида – художника, бегущего по лезвию бритвы. Он приспособился к существованию в такой отравленной среде и при этом продвигает выгодный ему миф, что его приспособление нормально и «настоящий» художник выживет всегда. Ерунда. Такие люди, как правило, появляются на вечерних ток-шоу и рассказывают о своих подвигах и отчаянной храбрости на полях корпоративных битв, о «Звездных войнах» киностудий и суперагентах – то есть о чем угодно, только не о творчестве. Это искусственно раздутые деятели, усиленно продвигающие себя и усиленно продвигаемые СМИ, причем они способны подавлять истинных художников, не обладающих такой пробивной силой.

В тех культурах, где творчество вплетено в ткань повседневной жизни, тихие люди могут заниматься им без опаски. В США художники относятся к видам, находящимся в опасности. Грантов выделяется все меньше. Признательность публики получить все сложнее. Слишком много власти сосредоточено в руках слишком немногих, и критики заслонили собой зрителей, слушателей и читателей.

В итоге многие одаренные художники, напуганные происходящим и не уверенные в способности выжить в такой обстановке, совсем падают духом, позволяя темным тучам уныния накрыть их творческий ландшафт. А что остается? Они могут слишком долго оставаться в тени, поскольку лишены поддержки – тех самых друзей «до, во время и после», способных помочь дождаться момента выхода в центр сцены. Многие ситуации в публичном искусстве болезненно отражаются на художниках. Мы учимся с ними справляться, но это не очень-то легко. В современном обществе душа художника должна вырабатывать антитела, как это делает организм, столкнувшийся с опасной болезнью. Не всем удается. Многие отличные художники на этом пути терпят неудачу.

Если вы не рискуете всем, то рискуете еще б ольшим.

За 25 лет преподавания и работы с художниками, оказавшимися в творческом кризисе, я поняла, что это не они лишены нужных качеств, а скорее характер общества в целом испытывает дефицит черт, позволяющих пестовать и поддерживать художников среди нас. Пока мы, художники, не начнем яростно защищать и продвигать себя, ощущение нехватки кислорода останется. Пока находящиеся под этим прессом художники не начнут больше творить, мы будем по-прежнему полагаться на оценки тех, кто критикует, а не тех, кто создает. Проблема не в качестве художников. Истинная проблема – в критическом климате. У нас нет подлинной восприимчивости к искусству.