М. Тендрякова - «Детский мир» Ушинского и западноевропейская учебная литература. Диалог дидактических культур

Монография включает четыре раздела. Первый посвящён истории создания Ушинским «Детского мира». В статьях этого раздела рассматривается структура и основные принципы организации материала; выделяются основные прорабатываемые с учениками темы, а также основные немецко- и англоязычные учебные пособия, на которые ориентировался Ушинский. Над «Детским миром» Ушинский продолжал свою работу много лет, изменяя и редактируя уже ставший известным и востребованным учебник. Проанализированы принципы построения первых двух изданий, показана эволюция этих принципов вплоть до 11-го, последнего при жизни автора, переиздания. Прослежено, как начиная со второго и по шестое издание «Детского мира» (1861–1865), идёт выработка оптимального стиля, размера, состава, последовательности текстов; меняются и сами тексты, добавляется фольклор, исторические сказания, меняется тональность повествования, становясь более доверительной. Показано, что само название «Детский мир» заимствовано из немецкоязычных изданий начала и первой половины XIX века ( см. Ч. 1, Гл.1 ). Реконструирован список и восстановлены выходные данные всех указанных Ушинским 12-ти немецких и английских пособий, которые он упоминает в первом издании «Детского мира» ( см. Ч. 1, Гл.2 ).

В разделе « Диалог с немецкими дидактами»рассматривается, как содержательно повлияли на пособия Ушинского основные немецкоязычные пособия, на которые он так или иначе опирался; анализируются основные темы, красной нитью идущие в учебной литературе того времени: представления о человеке, о вселенной, о Боге, о многообразии профессий, о правильных и неправильных поступках. Наконец, анализируется то, в какого рода текстах эти дидактические посылы реализуются.

Учебник берлинского учителя Самюэля Людвига «Городской друг» (1787) не входит в «список 12-ти» Ушинского. Тем не менее, сопоставление его с «Детским миром» наводит на мысль, что Ушинскому он мог быть знаком; в любом случае налицо следы знакомства с пособиями такого типа, как у С. Людвига. Свидетельством тому сходство построения разделов, связанных с «естественной историей» (Naturgeschichte, Naturkunde), а также с упражнениями на логику ( см. Ч. II, Гл. 2 ).

Отдельное внимание уделяется теме аберраций перевода европейской учебной литературы, так как перевод, особенно в сфере педагогики и воспитания молодого поколения – это всегда не столько перевод с одного языка на другой, сколько взаимодействие разных культур. Рассматриваются оригинальные и переводные издания таких авторов, как J. Blumenbach (1-е рус. изд. 1796), G. Große (1794), G. Raff (1785), а также учебные книги В. Зуева (1786), Н. Озерецковского и В. Севергина (1792–1794), С. Усова (1843), К. Ушинского (1861). Анализируется, как переводу-переосмыслению подвергается тема религии. Показано, что в зависимости от исторического момента российские издания уделяют религиозной атмосфере то больше внимания, то меньше, по сравнению с переводимыми немецкими пособиями, и как по-разному толкуется сакрализация власти, божественное предназначение, волевое начало в человеке и живых тварях ( см. Ч. II, Гл. 2, 3 ).

Особый интерес представляет глава, посвящённая переводу Ушинским известного в своё время пособия А. Дистервега «Der Unterricht in der Klein-Kinder-Schule». Название Ушинский переводит как «Начатки детского школьного учения». Современному русскоязычному читателю эта глава даёт возможность не только составить общее представление о взаимодействии учителя и ученика и содержании учебного процесса по Дистервегу, но и о тех изменениях, которые счёл необходимым внести в перевод Ушинский. Изменения эти коснулись не только структуры, но и самого замысла, лежащего в основе начального обучения. Кроме того, Ушинский пропустил религиозно-поэтический раздел пособия – «Упражнения для развития памяти и отклик на них ума и сердца». Здесь же описывается и частично приводится изъятое Ушинским содержание, даются примеры религиозных стихов и излагаются возможные причины такой редактуры.

Анализ влияния немецкой дидактической культуры на «Детский мир» продолжается сопоставлением учебного процесса, отбора материала, формы его подачи, а также и представлениями о позиции учителя и ученика у Г.Х. Раффа и у К.Д. Ушинского. Лёгкий разговорный стиль Раффа, когда ребёнок выступает почти что как равноправный собеседник, а автор пособия – как рассказчик-советчик, противопоставляется строгости Ушинского, который исключает диалоги и дискуссии как приём обучения. Учитель Раффа беседует с учениками, следует за их вопросами, увлекает путешествиями в неведомое, учитель же Ушинского радеет за «положительные знания» и стремится избежать развлекательности в учении.

В разделе «Английский ужин: Константин Ушинский и британская педагогика»рассматривается применение Ушинским опыта английских педагогов, прежде всего Эдварда Хьюса: сопоставляются подходы к организации и тематике обучающих текстов, особенности обращения к иллюстративному материалу, способы подачи материала, содержание и формат текстов, а также базовые этико-идеологические и мировоззренческие установки педагогов. Аналитическое сопоставление избранных для изучения учебных книг невозможно без более или менее обстоятельного изложения их содержания. Именно оно даёт представление о дидактических приёмах и возможность прочувствовать сам дух педагогических практик, моделируемых британскими и российским авторами. Сопоставление британского и российского подходов подводит к вопросу: «Учебник для ребёнка или взрослого?» «Педагогические установки британской и российской школ в книгах для чтения», выработанные в XIX веке анализируются с позиций гуманистической психологии, в частности, транзактного анализа Эрика Берна, теорий Фредерика Перлза, Грегори Бейтсона.

В последнем разделе книги «„Детский мир“ и другие миры российской педагогики»показано, что диалог с западноевропейской учебной литературой вели и авторы других учебников: И.И. Паульсон, Н.А. Корф и даже Л.Н. Толстой. Будучи современниками, они так или иначе вступали в полемику с Ушинским. Их пособия, их понимание сути педагогического процесса, их стиль взаимодействия с учащимися создавали разнообразные течения в отечественной педагогике. Так, Ушинский, развивавший энциклопедическое, научно-популярное направление учебной литературы для начального обучения словесности, противостоял не менее популярному в его время Паульсону, который в своих учебниках делал упор на художественную литературу и на тексты назидательно-морализаторской тематики. Классик мировой литературы Л.Н. Толстой выступает в качестве автора собственной «Азбуки» и книг для школьного чтения, создававшихся под влиянием и в диалоге с американскими учебными изданиями (до 1872 года), присланными в Ясную Поляну. Среди англоязычных учебных пособий, сохранившихся в библиотеке Ясной Поляны, выделены две группы учебников из серии пособий Чарльза Уолтона Сандерса (1805–1889) и Марция Уилсона (1813–1905), которые серьёзно повлияли на оформление замысла толстовских азбук. Толстой не следовал прямо американским образцам, и в отличие от большинства авторов учебников, он не был профессиональным педагогом, так что трудно сказать, что в большей мере отражают созданные им детские книги: диалог и спор дидактических установок и разных культур или личное мировоззрение писателя огромного масштаба. Большое внимание в этом разделе уделяется книгам друга и во многом единомышленника Ушинского, барона Н.А. Корфа. Реконструируется полное библиографическое описание приведённого Корфом списка отечественных и зарубежных пособий, которыми он пользовался при составлении «Нашего друга». Анализируется то, как создавался Корфом специализированный учебник для сельских школ, как выстраивалась тематика пособия, как открывается мир за пределами деревенской жизни, какие новые для отечественной педагогики приёмы применяются. Особое внимание уделяется тому, как формируется представление о городе у деревенских детей, и как оно меняется при переиздании «Нашего друга»: от традиционного представления о доиндустриальном городе как центре сакральной власти в первых восьми изданиях (1871–1880) к городу как культурно-историческому центру, где сосредоточены торговля, образование и производство – в девятом издании (1881).