Олег Колосовский - Литература. XXI век. К вопросу о стандарте среднего общего образования по литературе

Терпеливый читатель и специалисты из Министерства образования ждут, что же из этого всего получится. С кем из писателей можно знакомить школьников. С Калединым, М. Палей? Нет, это «чернуха». С Т. Москвиной, О. Робски? Нет, глэм-проза не годится. Русскоязычные детективы и боевики (насилие плюс сопли плюс отсутствие психологии) – скучны. Остаются, судя по обзорам, топ-авторы: В. Пелевин, Т. Толстая, В. Сорокин, Б. Акунин, Л. Улицкая. У меня есть большие сомнения на их счет. Может быть, я не прав.

Нетерпеливый читатель, который не вполне в теме (как я), но стремится осознать проблему в целом, удивляется. Неужели прав Маркс, что бытие так железно определяет сознание людей и особенно писателей? В данном случае – либерально-рыночное бытие. Неужели среди десятков прозаиков не найти одного «инопланетянина», кто мыслит категориями красоты, чести, свободы, наконец, черт побери, демократии, которая, уже существует – какая ни есть? Беда! Нет, нет – бедность духа. Они – наследники Гоголя.

Читателей и педагогов, кто огорчен или возмущен «чернухой», с легким сердцем могу обнадежить. В этом явлении есть доля социального позитива. Это суждение я нашел в книге «Филология. Социальная антропология». Ее автор – обрусевший немец Иван Гегель. К сожалению, я книгу потерял во фрязинской электричке в третьем вагоне с хвоста. Гегель утверждает, что литературный декаданс в социальном смысле полезен. Он вызывает в социуме ускоренную реакцию очищения. Книги, посвященные изображению секса, пьянства, матерной брани, насилию и т. п., нормальные читатели быстро перестают читать. А читатели – любители «чернухи» долго не живут. И Гегель доказывает это научно, хотя и с долей цинизма. Еще быстрее покидают этот свет, утверждает он, творцы «чернухи» из-за психического и духовного истощения. Поэтому можно ожидать скорого (конечно, в исторических масштабах, не завтра же) оздоровления и социума, и литературы. Ура! Ура!

Итак, на неопределенное время предлагается в части изучения постсоветской литературы оставить белые пятна.

Краткий отзыв большого поэта о своих собратьях по цеху часто весит больше, чем вся критическая литература. Таковым является заметка В. Маяковского «Умер А. Блок»: «Творчество А. Блока – целая поэтическая эпоха… Славнейший мастер-символист Блок оказал огромное влияние на всю современную поэзию. Блок честно и восторженно подошел к нашей великой революции, но тонким, изящным словам символиста не под силу было выдержать и поднять ее тяжелые реальнейшие грубейшие образы. В своей знаменитой поэме “Двенадцать” Блок надорвался. Я слушал его в Москве… он тихо и грустно читал старые строки о цыганском пении, о любви, о прекрасной даме… дальше дороги не было. Дальше смерть».

Но Маяковский сказал не все. Он опустил тему «Родина». О ней Блок всегда писал с грустью, с надрывом. У него Россия и в прошлом, и в настоящем, и в будущем – страдающая. Это – доминанта. Вспомним:

Здесь порыв «Домчимся, озарим кострами» затухает в бесконечном движении и в этом – безнадежном «плачь, сердце, плачь». Еще одна заметная цитата из цикла «Страшный мир», в которой дано апокалиптическое пророчество о грядущем торжестве зла» (см. учебники):

«Двенадцать» – гениальная зарисовка эпизода гражданской войны. Мастерство поэта завораживает, заставляет поверить в этот образ Революции. Но когда ученик закрывает книгу, чары рассеиваются. Он не способен понять идейное содержание. А еще при чем тут Христос? Невнятный момент совершенно непонятен школьнику. Во время братоубийственной войны Вера покинула массы. Великая русская литература не удержала народ от кровавой междоусобицы и даже не смягчила ее. Если войну называют «самым жестоким сумасшествием», то революция есть жестокость в квадрате. Поэзия – всего лишь поэзия. Революция не поэтическая тема. Здесь всякий поэт – обманщик.

Если Достоевский предостерегал людей от сатанинских амбиций, погружая читателя в «бездны человеческого духа», то Блок пугал – грядет XX-й век, век страха и тоски. Это – доминанта его творчества есть поэтическая «страшилка ».В XX в. в России и в мире было много крови и грязи, но и много положительного, даже высокого. Изучение творчества Блока подталкивает юношу к пессимизму и малодушию, в то время когда он, оканчивая школу, готовится к самостоятельной жизни с настроением, в котором есть иллюзии, мечты, самонадеянность, радость существования. И неважно, что XX в. позади. Важно, что блоковские образы «гнусный грех» и «тоска небытия», так же, как, к слову сказать, образы Бродского – «здесь как в аду, но более херово» – оскверняют чистые детские души.

Кто спорит – у поэта есть светлые мотивы. Но вычленить их и оставить за скобками пессимистичную доминанту трудно, да и неправильно. Это был бы уже не Блок.

Подведем итоги.Поэзию А. Блока предлагается перевести из обязательной программы в ознакомительную и дать объективные комментарии.

Согласитесь, Читатель, что никто из русских поэтов не смог так обратиться к юношеству:

В изучении Маяковского доверимся тому Учителю, кто не приемлет логики плоских «либералов», видящих в Маяковском только первого поэта сталинской эпохи, одного из строителей тоталитарной системы. Чтобы поддержать Учителя, приведу слова американского писателя, сказанные в защиту радикалов начала XX в. в Америке: «Движение, в котором приняло участие много умных и великодушных людей, не могло быть бессмысленным… Мы, дотянувшие до 1960-х годов, можем с сожалением отметить слабости и неудачи людей того времени, их романтические иллюзии и склонность к самообману, их самоуверенность и нетерпимость… но нельзя с презрением отвергать их попытку изменить мир» [36].