Журнал Наука и Техника (НиТ) - «Наука и Техника» [журнал для перспективной молодежи], 2007 № 01 (8)

Уже в дальнейшем идея этого нововведения была заимствована англичанами и французами в начале XVIII века, в эпоху правления Георга I Гвельфа, Людовика XIV и XV, отмеченную становлением нового буржуазного менталитета и эстетических представлений, сочетавших практичность, красоту и рациональность при сохранении традиционной тяги к роскоши.

Первоначально жалюзи изготавливались из древесины и, конечно, не имели приспособлений для регуляции поступающего в помещение света. Кстати сказать, они были значительно дешевле штор, так как хорошие ткани стоили дорого. Известно, что уже тогда жалюзи имели не только практическое предназначение, но стали и составной частью эстетического убранства интерьеров, для чего применялись разноцветные лоскуты тканей, которыми декорировали древесные пластины.

В 60-х годах XVIII столетия в Америке, находившейся еще под колониальным владычеством Британии, известнейший дизайнер англичанин Джон Уэбстер стал производить жалюзи, и что интересно, уже хорошо знакомые потребителю. Так, в объявлении в журнале и рекламном еженедельнике штата Пенсильвания от 2 августа 1767 года говорится, что покупателю предлагаются «…новые жалюзи для окон, окрашенные в любой цвет по Вашему выбору». А официальная, если так можно сказать, история жалюзи началась спустя долгое время, когда 21 августа 1841 года их производство было запатентовано известным американским промышленником Джоном Хэмптоном.

В истории жалюзи, конечно, пока не все ясно, но можно однозначно утверждать, что первыми были горизонтальные жалюзи, изготовленные из дерева, а прообразом их вертикального аналога, скорее всего, были лоскутные матерчатые завесы дверных проемов, уж точно известные в эпоху Средневековья во всей Европе.

Так вот с тех давних пор и выполняют жалюзи свою нелегкую работу по защите человека и обстановки помещений от воздействия палящих солнечных лучей и от посторонних не всегда скромных и доброжелательных взглядов. Век безраздельного господства деревянных жалюзи закончился в 40-е годы позапрошлого века с приходом металла на смену древесине, а после Второй мировой войны началом использования синтетических материалов и тканей.

Раздел выходит под редакцией Павленко С.Б.

Эпоха наполеоновских войн, закончившаяся Венским конгрессом, принесшим в истощенную войнами Европу стабильность, казалось бы, полностью разрешила вопрос о военно-морском господстве в пользу Великобритании. И действительно, ближайшие вероятные противники — Франция и Россия — вступили в новую эру с флотами, которые не представляли угрозы для «владычицы морей». Первый — после сокрушительных поражений при Абукире и Трафальгаре, а еще более — потеряв более тридцати своих линейных кораблей по мирному договору — в качестве контрибуций победителям. Второй, после целой чреды ярчайших побед, находился в очередной (увы!) стадии полного упадка по причине отсутствия интереса к нему со стороны правящего монарха. Александр I, почитаемый «спасителем» Европы, весьма и весьма прохладно относился к наследию своей великой бабки — Екатерины II, выведшей флот на вершины могущества. Но об истории развития русского флота в этот период — в следующих номерах «Морского каталога».

Французский флот после Трафальгара не имел никакой поддержки в обществе, а выделение денег на его модернизацию считалось просто вредным. Французы просто потеряли веру в то, что их флот способен на что-то другое, кроме того, чтобы выступать «мальчиком для битья». Как заявил один из депутатов: «…существование флота ослабляет береговую оборону (!!!), т. к. поражение на море ввергнет армию в уныние…»

Но в 1818 году французским морским министром был назначен барон Порталь, который много сделал для возрождения французского флота. Он оказался способным добиться поддержки от государства, указывая на возрождающиеся колониальные и торговые интересы Франции. Сам бывший судовладелец, он понимал взаимосвязь между восстановлением величия Франции, мировой торговлей и военно-морским флотом. Именно Порталь заявил в парламенте о том, что если расходы на нужды флота не увеличить, то его надо совершенно упразднить, как ни на что не годный. Его преемникам удалось добиться того, что с 1821 года французский флот начал восстанавливать свою боеготовность и репутацию: политика, проводимая правительством, воспитывала в избирателях понимание важности военно-морской мощи.

Англичане, ревностно следившие за восстановлением французского флота, предпринимали методы жесткого дипломатического воздействия, которые грозили несколько раз вылиться в новый англо-французский конфликт.

Линейный корабль “Queen”

Особенно острым было взаимное соперничество в Средиземноморье, где оба флота смотрели друг на друга как на вероятных противников. Британия рассматривала Турцию (вернее — ее территорию) как гаранта связей Метрополии с Индией. И Россия, и Франция могли разрушить этот «мост» достаточно быстро, тем более что французское присутствие в Египте нарастало с каждым днем, а в 1830 году Франция оккупировала Алжир. Приобретение Алжира уже просто требовало от французов создания мощного флота, господствующего на Средиземном море и могущего обеспечить транспорт и связь между колонией и Парижем. Англичане же видели в таком флоте прямую угрозу своим восточным владениям.

Проникновение Франции и Великобритании на Восток через займы, торговлю, миссионерство и, наконец, агрессии, требовало господства на море. Очередное англо-французское военно-морское соперничество было неизбежным. И именно на Средиземноморье, где соперники держали большую часть своих флотов, это противостояние достигло своего апогея.

К концу 1830-х годов Франция имела лучшую, по сравнению с британской, систему призыва на флот (в Англии будущих матросов буквально ловили на улицах и дорогах!); имела более современные корабли — за счет того, что старые были конфискованы державами-победителями; и имела больший, по размерам, боеготовый линейный флот. Британия имела колоссальное количество кораблей в резерве, но резонно опасалась, что первоначальный этап предстоящей войны с Францией предстоит начинать с поражений. К концу 30-х годов английские силы на Средиземном море уступали французским как количественно, так и качественно. Кризис разразился в 1839 году, когда Мехмет-Али, паша Египта, восстал против власти турецкого султана.

Спуск на воду линейного корабля “Queen”

Турцию поддерживал Лондон, а французы помогали мятежному паше. Столкновение было неизбежным, но премьер-министр Англии Пальмерстон быстренько «сколотил» новую коалицию против Франции из Австрии и России и послал флот на «усмирение» Египта. Париж не осмелился вмешаться, понимая, что даже если ему и удастся выиграть несколько первых сражений, то для продолжительной войны у него нет ни людских, ни материальных ресурсов.