Журнал Наука и Техника (НиТ) - «Наука и Техника» [журнал для перспективной молодежи], 2006 № 05 (5)

Приход к власти бывшей курляндской герцогини Анны Иоанновны был полной неожиданностью для всех, в том числе и для нее самой — слишком ничтожно было ее значение в придворной борьбе группировок в предшествующую эпоху. Однако, став в результате февральского (1730 г.) переворота императрицей, уже без всяких условий (имеются ввиду специальные «кондиции», подписав которые перед восшествием на престол, ее власть была бы существенно ограничена), она приобрела гигантскую власть российского самодержца, которой могла распоряжаться по собственному усмотрению.

Анна была совершенно не подготовлена к роли правительницы гигантской страны: для этого у нее не было ни данных, ни образования, ни охоты чему-либо научиться. К моменту воцарения Анне исполнилось 37 лет. Н. Б. Долгорукая, сосланная императрицей в Сибирь вместе со всей семьей Долгоруких, вспоминает о ней так: «Престрашнова была взору, отвратное лицо имела, так была велика, когда между кавалеров идет, всех головой выше и чрезвычайно толста».

Близко знавший императрицу граф Эрнст Миних — сын фельдмаршала — постарался выразиться более деликатно: «Станом она была велика и взрачна. Недостаток в красоте награждаем был благородным и величественным лицерасположением. Она имела большие карие и острые глаза, нос немного продолговатый, приятные уста и хорошие зубы. Волосы на голове были темные, лицо рябоватое и голос сильный и пронзительный. Сложением тела она была крепка и могла сносить многие удручения».

На непривлекательность внешнего облика, мужеподобные черты, грубость обращают внимание и другие мемуаристы. Действительно, Анна не была красавицей, как ее преемница Елизавета Петровна, да и жизнь ее была несравненно труднее, чем у веселой дочери Петра Великого. Анна родилась в 1693 г. в семье царя Ивана Алексеевича — старшего брата (соправителя) Петра Великого и царицы Прасковьи Федоровны. В 1696 г. Иван умер и царица Прасковья вместе с Анной и ее сестрами — старшей Катериной и младшей Прасковьей — поселилась в подмосковной усадьбе Измайлово, где и прошли первые детские годы царевен. В 1708 г. семья покойного царя была переселена Петром в Петербург, а в 1710 г. Анна была выдана замуж за курляндского герцога Фридриха Вильгельма. Однако жить вместе молодоженам пришлось недолго: в январе 1711 г. герцог неожиданно умер. После некоторого размышления Петр отправил молодую вдову в Митаву, столицу Курляндии. И вот в бедности, в полной зависимости от Петербурга, в чужой, часто враждебной ей обстановке Анна провела 18 лет, лишь иногда вырываясь ненадолго в Россию, к матери, с которой у нее сложились тяжелые отношения. Долгие годы Анна надеялась на то, что Петр, а потом Екатерина I найдут ей жениха. Но положение Курляндии было таково, что Петр опасался, как бы в результате брака Анны с каким-нибудь влиятельным иностранным принцем не было нарушено политическое равновесие в этом районе Прибалтики, выгодное России. Так и осталась Анна Иоанновна вдовой. Впрочем, она никогда не была одинока — почти сразу же по приезде в Курляндию ее фаворитом стал русский резидент в герцогстве П. Бестужев-Рюмин, а в 1727 г. его сменил Эрнст Иоганн Бирон. Выходец из мелкопоместной курляндской шляхты, он поступил на службу ко двору, стал камер-юнкером, а потом и обер-камергером герцогини. К 1730 г. Бирон был для Анны самым близким человеком, имевшим на нее колоссальное влияние, которым, естественно, пользовался для своих, далеко не благородных целей.

Анна Иоановна28.01.1693-17.10.1740

Герцог Курляндский Эрнст Иоганн Бирон3.12.1690-28.12.1772

О Бироне в России все узнали только тогда, когда он появился в Москве, сразу же после восстановления самодержавия Анны. Чины и награды посыпались на него как из рога изобилия. Он стал обер-камергером императорского двора, графом, орденоносцем главнейших российских орденов, а в 1737 г. — курляндским герцогом. Но главное, он стал вторым человеком в государстве и фактически руководил страной при императрице, которая во всем ему подчинялась и боялась хотя бы на один день остаться без своего фаворита. Современники удивлялись необычайной привязанности Анны к Бирону. Эрнст Миних вспоминал в своих мемуарах: «Сердце ее наполнено было великодушием, щедротою и соболезнованием, но ее воля почти всегда зависела больше от других, нежели от ее самой. Верховную власть над оною сохранял герцог Курляндский даже до кончины ее неослабно, и в угождение ему сильнейшая монархиня в христианских землях лишила себя вольности своей до того, что не токмо все поступки свои по его мыслям наигочнейше распоряжала, но также ни единого мгновения без него обойтись не могла и редко другого кого к себе принимала, когда его не было… Никогда на свете, чаю, не бывало дружественнейшей четы, приемлющей в увеселении или скорби совершенное участие, как императрица с герцогом Курляндским. Оба почти никогда не могли во внешнем виде своем притворствовать. Если герцог являлся с пасмурным лицом, то императрица в то же мгновение встревоженный принимала вид. Буде тот весел, то на лице монархини явное напечатывалось удовольствие. Если кто герцогу не угодил, тот из глаз и встречи монархини тотчас мог приметить чувствительную перемену. Всех милостей надлежало испрашивать от герцога и через него одного императрица на оные решалась».

По отзывам современников Бирон был человеком видным, красивым. Генерал Манштейн писал: «Своими сведениями и воспитанием, какие у него были, он был обязан самому себе. У него не было того ума, которым нравятся в обществе и в беседе, но он обладал некоторого рода гениальностью или здравым смыслом, хотя многие отрицали в нем и это качество. К нему можно было применить поговорку, что дела создают человека. До приезда своего в Россию, он едва ли знал даже название политики, а после нескольких лет пребывания в ней, знал вполне основательно все, что касается до этого государства… Он любил роскошь и пышность до излишества и был большой охотник до лошадей. Имперский посланник Остейн, ненавидевший Бирона, говаривал о нем: “Когда граф Бирон говорит о лошадях, он говорит как человек; когда же он говорит о людях или с людьми, он выражается как лошадь”».

А сейчас приведем несколько мнений дореволюционных историков.

Вот что пишет Тимофей Мальгин в книге «Зерцало Российских государей» в 1791 г.: «В правление ея посредством известнаго честолюбиваго и алчнаго вельможи Бирена великая и едва не превосходившая царя Иоанна Васильевича Грознаго употребляема была строгость с суровством, жестокостию и крайним подданных удручением.

Свое мнение выдающийся историк С.М. Соловьев высказывает менее категорично, но в общих чертах вторит предыдущему.