Журнал Наука и Техника (НиТ) - «Наука и Техника» [журнал для перспективной молодежи], 2006 № 01 (1)

В 1723 г. бывший духовный приказ патриарха в Москве был преобразован в коллегию под именем дикастерии — это было первое из епархиальных учреждений, которые становятся потом (с 1744 г.) известными в епархиях под названием консисторий.

В Украине название «консистория» встречается в 1690 г. в завещании Киевского митрополита Гедеона Святополка-Четвертинского.

Самой главной судебной функцией являлось отправление судебных обязанностей. Кроме этого они занимались всеми делами, имеющими отношение к событиям рождения, брака, смерти, исповеди, исправление ошибок в метрических книгах и т. п.

Рассматривали все жалобы прихожан на церковносвященнослужителей, иски и жалобы на церковные учреждения и др. Консистория следила также за поведением раскольников и старообрядцев в епархии. На каждого конкретного человека или семью, замеченную в старообрядничестве, штунде, беспоповщине или принадлежности к любой другой конфессии, консисторией заводилось отдельное судебное дело. За распространение раскола зачастую ссылали в монастырь на срок от 2 до 4 лет.

В консисторию доставляли сведения об экономическом состоянии церковных приходов, духовных учебных заведений, строительства новых храмов и т. п.

Именно консистория рассматривала дела о расторжении брака. Основными причинами в то время указывались безвестное отсутствие одного из супругов, неспособность к супружеской жизни, многоженство, измена. Причем зачастую последние три причины не считались достаточно вескими для расторжения брака. На изменившего супруга накладывалась епитимья (церковное наказание в виде поклонов, поста на хлебе и воде в определенные дни, специальные молитвы, наказание розгами и т. д.), после чего он должен был вернуться в законную семью. Брак зачастую мог быть расторгнут только при совместном внебрачном прижитии ребенка и его регистрации в метрической книге. При неспособности к супружеской жизни виновного осматривал в судебном порядке земский врач в присутствии депутата духовного ведомства. Зачастую осматриваемый признавался способным к исполнению супружеского долга и иск о разводе отклонялся.

Интересным является тот факт, что на протяжении первой половины XVIII ст. самыми важными считались дела о иноверии и “ущербе Высочайшей чести”. К иноверию по законам Петра I, который ставил их в один ряд с самыми тяжелыми государственными злодеяниями и которые наказывались тортурами и каторгой, относили недоказанные чудеса, юродство и ханжество.

Дела о нанесении ущерба Высочайшей чести доставляли очень много хлопот Духовной консистории, потому что, например, консистория за непроведение молебнов в царские дни, как правило, должна была заковывать виновных в кандалы, лишать сана и предавать гражданскому суду, который отсылал таких “преступников” в Сибирь.

Даже в XIX в. священников, порочащих свой сан, чиновники консистории могли посадить на цепь. Цепи использовались разные: ручные и ножные, большие и маленькие. Они хранились в сторожевой избе при консистории и значились в числе необходимых статей канцелярских расходов. Преступление, которое в большинстве случаев влекло за собой наказание с посажением на цепь — пьянство, соединенное с буйством. Монастырская епитимья была известна под названием «ссылка в монастырь под начал». Время ссылки указывалось определенным сроком — на год или два, или неопределенным — „до указа”, “ доне-же в чуствие прийдет”. Этому же наказанию подвергались и виновные в брачных делах.

Наиболее обычной и распространенной епитимьей первой половины XIX в., назначаемой консисторией, были поклоны. Количество поклонов было разным (от 150 до 1000), но за один раз необходимо было сделать не более 100.

Осужденный к поклонам должен был положить их на алтарь того собора или города, в уезде которого он жил. Иногда священник вызывался для этого в Харьков. Крестовый иеромонах стоял тут же и после исполнения епитимьи докладывал об этом консисторию. Благочинный, в силу инструкции, имел право поставить священника на колени в алтаре, а диакона — в цервки и даже на паперти.

Для духовенства начала ХIХ в., которое выросло и воспиталось под руководством дисциплинарных мер второй половины XVIII в., несравнимо более суровых и жестких, вышеуказанные меры не были чем-то особенно унизительным и необычным. В то время в сфере церковного суда практически везде был распространен деспотизм власти.

Так, провинившегося священника, который еще не был осужден приговором консистории, бросали в подвальную тюрьму или заковывали в цепи и ножные колодки. Телесные наказания даже в 1800 г. были в применении.

“Особа, которая подвергалась наказанию, укладывалась так, — пишет один из современников, — чтоб владыка, не вставая с дивана, мог своими глазами видеть, плотно ли плети прилегают к телу“. Больше всего секли причетников, диаконов, но не давали спуска и священникам, особенно молодым. И так наказывали священников не только за уголовные дела, но и в целях воспитания и исправления. Такие унизительные наказания имели под собой основания. Так, в делах Харьковской консистории встречаем следующие заголовки дел: “О насильственном прелюбодеянии священником Чудковцевым с девятилетней девочкой", “О пьянстве священника Дернова и нанесении побоев своей матери”, „О буйных поступках священника Быховцева и проломлении головы его жене” и т. д.

Император Александр I, вступивши на престол, осудил такие порядки. В первый год своего царствования он освободил от телесного наказания по суду тех священнослужителей, которые проходили по уголовным делам.

Довольно часто епитимья накладывалась и за преступления, которые по меркам современного законодательства можно классифицировать как убийство. Так, например, среди заголовков дел в консистории встречаем: „О наложении церковного покаяния на крестьянку Савичеву за удушение своего ребенка”, «О наложении церковной епитимьи девке Давыденковой о рождении незаконного младенца и зарытии его в землю» и т. д.

Часто встречается наложение епитимьи за попытку самоубийства. Дело в том что, с точки зрения канонов православной церкви, покушение на свою жизнь — очень большой грех, соответственно которому и наказание должно быть очень суровым. Поражает количество дел по этому вопросу. Так, с января 1903 г. по март 1904 г. в Харьковской консистории было сформировано дело, состоящее из 701 страницы, полностью посвященное вопросам попыток самоубийства. Это дело наглядно иллюстрирует, что ответственность за такие попытки распространялась на все без исключения сословия и слои общества. В этом деле находим данные о наложении епитимьи на крестьян, мещан, представителей купечества, дворян. Многие люди решались на этот отчаянный шаг, находясь в безвыходном положении, в состоянии крайнего душевного возбуждения. Однако общество того времени вместо консультации психоаналитика присуждало таким людям в среднем 2,5 года исправительной епитимьи.