Журнал Наука и жизнь, 1980 № 01

Известный специалист по истории христианства М. М. Кубланов — автор публикуемой здесь статьи — стремится на основании исторических исследований, осуществляемых в последние десятилетия, четко отделить вопрос о Христе как реальной личности от христианской легенды о его божественной природе. Представления о Христе как о реальной личности нашли свое отражение не только в современных исторических исследованиях, но и в художественной литературе.

Мне представляется, что эта новая трактовка древней проблемы заслуживает широкого внимания, ибо эта трактовка важна для разработки проблем научного атеизма. Вопрос о реальности личности Христа непосредственно ведет к представлению о его человеческой природе и тем самым позволяет свести христианскую легенду о божественной природе Христа к ее земной основе.

Эта проблема основательно разработана автором в его книге «Возникновение христианства» («Наука», 1974 г.). В академическом издании «Вестник древней истории» (1976 г.) была опубликована рецензия на книгу М. М. Кубланова, в которой справедливо отмечалось, в частности, что она содержит свежие наблюдения и выводы, которые способствуют повышению уровня научно-атеистического раскрытия столь актуальной и сложной темы.

Академик Б. М. КЕДРОВ.

Кандидат исторических наук М. КУБЛАНОВ.

Интерполяция — этот редко употребляемый в обиходной речи латинский термин— означает «подновление». Но можно перевести его и более жестко — «подделка».

Исторической науке известно немало интерполяций. Правоведы, изучая кодексы римских юристов, обнаружили в них множество позднейших вставок. Филологи нашли интерполяции в произведениях Гомера, библеисты — в Ветхом и Новом завете.

Причины таких «подновлений» разнообразны. Есть известное число вполне преднамеренных искажений и подделок, цель которых — навязать древнему документу тенденции другого времени и других авторов. Во многих случаях позднейшие вкрапления порождены наивной убежденностью интерполяторов, что в древнем документе что-то записано неправильно или пропущено, своими вставками они хотели поправить дело. Так, например, византийские юристы, внедряя в старые римские кодексы законоположения своего времени, стремились сгладить обнаружившиеся между ними противоречия и несоответствия.

Сходным образом поступали и некоторые писцы. Некий средневековый копиист, переписывая трактат древнегреческого врача Гиппократа, дополнил его медицинскими сведениями своего времени. Нередко писец, встретив на полях переписываемого свитка пометку неведомого читателя, его дополнения или возражения, механически включал и их в новый экземпляр.

Так разнообразно рождались и накапливались эти специфические подделки. В XIX веке, особенно во второй его половине, интерес к интерполяциям особенно вырос. Вырабатывались приемы их распознания, лежащие главным образом в русле историко-критического метода изучения источника. В частности, если в древнем тексте оказывались разделы, рассказывающие о событиях, которые данному автору никак не могли быть известны (например, если это случилось после его смерти), или имевшиеся там оценки противоречили его религиозно-философским и политическим взглядам, или стиль, фразеология и другие языковые черты данного раздела существенно отличались от языка остального произведения и т. п., то такие места обоснованно оценивались как интерполяции.

Однако своего рода «издержками производства» этого объективного, научного историко-критического метода стало его антинаучное ответвление — предвзятое, гипертрофированное недоверие к источнику. Здесь оценки строились не столько на основе конкретных сведений, сколько на довольно субъективных общих умозаключениях, не стесненных какой-либо единой и строгой методикой. И нередко вместе с гиперкритической «водой» выплескивали и «ребенка» — материалы вполне добротные отбрасывались как подделки.

* * *

Сейчас трудно установить, кто первый отнес все ранние свидетельства о первохристианстве к числу интерполяций. Однако во второй половине XIX века такая точка зрения уже получила распространение.

В сочинениях римских авторов Тацита, Плиния Младшего, Светония и еврейского писателя Иосифа Флавия мы находим первые по времени выразительные, хотя и скупые, сведения о первых христианах.

Несмотря на существенные различия в писательской манере, в приемах отбора и компоновки материала, в общеисторическом кругозоре этих авторов, можно указать и на некие объединяющие моменты. Все они жили в I — начале II века нашей эры и, таким образом, были современниками нарождавшегося христианства. Если взять за точку отсчета последние годы правления римского императора Тиберия, (он правил до 37 года нашей эры, и именно на эти годы евангельская традиция относит свои известные истории о Христе), то Иосиф Флавий родился всего несколько лет спустя, Тацит — лет на двадцать позже, Плиний Младший — лет на тридцать, Светоний — примерно через сорок лет после правления Тиберия. И в их трудах обрисована общественно-политическая и духовная панорама эпохи.

До известной степени эта эпоха может быть названа поворотной в том отношении, что в Римском рабовладельческом государстве происходил коренной поворот от республики к империи, к монархии. При этом вырождались и сходили с арены истории старые ценностные ориентиры, старые этико-нравственные и религиозные установки. Утверждались новые общественные отношения, изображавшиеся придворными панегиристами как возврат к золотому веку Сатурна, как воплощение всеобщего счастья и гармонии. Однако для современников в их повседневной реальной жизни все это оборачивалось отнюдь не идиллией.

Два лика эпохи предстают перед читателем в произведениях упомянутых авторов.

С одной стороны — кровавые распри, бесконтрольное самовластие императоров, произвол непомерно разросшейся государственной бюрократии, жестокость законов, массовый террор и рождаемый этим страх и опасение каждого за свою судьбу. Рабство. Стихийное перекраивание сословий, «перетекание» огромных общественных групп в разряд деклассированных люмпенов с их паразитарным девизом: «Хлеба и зрелищ». Низкопоклонство на всех общественных уровнях.

А с другой, парадной, стороны — огромное победоносное государство, сбившее воедино бесчисленные конгломераты народов, празднующее победные триумфы, устраивающее пышные игры и зрелища, строящее бесчисленное множество величественных храмов, дворцов, парков, триумфальных арок, огромные стадионы, многокилометровые акведуки, грандиозность которых не перестает поражать и сейчас, два тысячелетия спустя.