Array Журнал «Аконит» - АКОНИТ 2020. Цикл 2, Оборот 3-4

«Приходи ко мне»

«Куда приходить?»

«Приходи в ад. Приходи в огненный ад!»

«Кто ты? Кто ты, говорящий со мной? Кто ты?»

«Как ты думаешь, кто?»

«Да, это ты. Я так и думал, что это ты. Ты пришел за мной?»

«Говорю тебе, приходи. Приходи в ад!»

«В аду… в аду ждет моя дочь»

«Она ждет, садись в экипаж… садись в этот экипаж и приезжай в ад!..»

Кем бы ни была эта сила, но она, всю жизнь сопровождая Ёсихидэ, олицетворяет неотвратимость его конца, предрешённость, злой рок. При желании, можно провести аналогии с рассказами западных химеристов о взаимоотношении художников и их муз (какой бы облик те музы ни имели). Эта сила даровала ему гениальность, разлагая морально. Она же и предрекает ему страшный финал, который он познает, работая над «Муками ада». И настолько велика эта сила, что все события рассказа — от истязаний учеников Ёсихидэ до жестокости Хорикавы, иначе, как её манифестации, рассматривать нельзя. И самой грандиозной, самой фатальной такой манифестацией служит пылающая карета, апофеоз морального разложения душ художника и властителя, погубивший душу чистую и невинную.

Таким образом, учитывая специфику проявления химерного, рассказ может быть отнесён к химерному реализму.

Рассказ «Тень» ( Kage , 1920) поначалу кажется всего лишь характерным для Акутагавы реалистическим рассказом… Вплоть до того момента, когда события перестают поддаваться какой-либо логике, и мы не начинаем наблюдать странные петли пространства и времени и являющегося из этих петель двойника главного героя, Чэнь Цая. Впрочем, скоро автор даёт нам понять, что описанное выше было лишь сюжетом кинофильма с названием «Тень», который он смотрел вместе со своей дамой.

Вот только… никакого кинофильма «Тень», как выясняется через пару предложений, не демонстрировалось. И в итоге читатель, вместе с автором-рассказчиком, остаётся в недоумении, что же это было такое — сон, явь, что-то ещё… Мы же, в нашем обзоре, назовём «Тень», чем бы она ни была на самом деле, химерой, и отнесём этот рассказ к химерному реализму.

Барышня Рокуномия ( Rokunomiya no Himegime , 1922) — рассказ, повествующий о деградации аристократии эпохи Хэйнан, о безвозвратном уходе в прошлое её эстетизма, культа поэзии и изящной любви. Всё это подаётся через призму бытия той самой барышни Рокуномии — типичной хэйнанской барышни, чья жизнь, равно как и смерть, были жалкими. Однако какой бы жалкой ни была её смерть, через неё в рассказ проникает химерное.

Умирающая Рокуномия последовательно видит символы буддистского ада и рая — огненную колесницу и золотой лотос. Но ни ад, ни рай не желают принимать её. «Уже не вижу лотоса. Теперь темно, только ветер свистит во тьме» , — твердит умирающая. «Ничего… ничего не вижу. Темно… Только ветер… только холодный ветер свистит во тьме» . Так она и умирает, «никчёмная женщина, не ведающая ни ада, ни рая». После её смерти у ворот Судзакумон ночами начинает раздаваться женский плач — и нет сомнений, что это плач несчастной Рокуномии.

Таким образом, можно наблюдать, как история из реалистической трансформируется в нечто сродное «истории-с-привидением». Смерть и посмертие Рокуномии можно рассматривать как штрихи, довершающие композицию основной темы рассказа. Но с позиции химерного мы вновь, как и в «Аде одиночества», можем наблюдать скрытую химеру. С чем слилась Рокуномия после своей смерти, что приняло в себя её душу? Что за холодный ветер, с голосом которого слит теперь её плач, свистит во тьме? Поиск ответа ложится на плечи читателя, и он, задавшись этим вопросом, ощущает на себе эффект тревожного присутствия, соприкосновения с чем-то, что вторглось в наш мир через видения умирающей. Такая скрытая химера позволяет отнести рассказ к химерному реализму.

В отличие от других рассказов, химера в «Лошадиных ногах» ( Uma no ashi , 1925) находится на виду, с самого начала повествования включается в него и служит сюжетообразующим элементом. Главный герой, Осино Хандзабуро, внезапно умирает в разгар рабочего дня — но сам не понимает этого. Он лишь удивляется, что внезапно попал в некую контору, в которой его встречают два китайца. Китайцы, перенеся Хандзабуро в это место, перепутали его с неким Генри Бэллетом. Они решают вернуть его назад, но, поскольку он уже три дня как мёртв, его ноги разложились. За неимением лучшего варианта, китайцы приставляют Хандзабуро ноги павшей недавно лошади, и с тем возвращают его в мир живых.

Все поражены чудесному возвращению к жизни Хандзабуро, в его честь устроен банкет — но сам он не рад. Ему не нравятся лошадиные ноги. И вскоре он сталкивается с рядом проблем, вызванных своими новыми ногами, самой большой из которых становится их неконтролируемое поведение. В итоге Хандазбуро вынужден бежать не только от своей жены, но и от всего человеческого социума, имеющего нормальные человеческие ноги. Дальнейшая его судьба неизвестна, но рассказчик склонен считать историю с лошадиными ногами достоверной, ссылаясь на газетную заметку о скоропостижной смерти некого Генри Бэллета.

Этот рассказ Акутагавы очень «кафкианский» по духу, во многом из-за поднятия темы отчуждения от социума, сопряжённой и двигаемой самой настоящей химерой — лошадиными ногами, приставленными человеку на том свете и оставшимися с ним после его возвращения оттуда; при этом, он не лишён определённой доли иронии. История близка классическим химерным рассказам западных авторов: выдержки из дневников и газетных заметок, различные устные свидетельства, соприкосновение центральных героев с делирием и вероятность двойственной трактовки событий. Исходя из всего этого, не побоимся назвать «Лошадиные ноги» классической химерной прозой.

«В стране водяных» ( Kappa , 1927) — единственная повесть Рюноскэ Акутагавы, при этом являющаяся хорошим образчиком мифологической химерной прозы. Повествование представляет собой рассказ человека, содержащегося в психиатрической лечебнице. Этот человек, во время своего путешествия, повстречался с каппой — японским водяным, одним из самых известных персонажей японской мифологии. Погнавшись за ним, человек проваливается в мир, населённый каппами.

Он знакомится с каппами и их бытом, традициями и общественным строем, изучает их язык. Но вскоре тоска по дому берёт своё, и он решает вернуться обратно в мир людей. Это ему удаётся — но теперь мир людей кажется ему чуждым. Вскоре его вновь охватывает тоска, уже по стране капп, но вместо возвращения к ним он попадает в психиатрическую лечебницу, где и проводит остаток своих дней, изредка навещаемый своими друзьями-каппами (в основном, по ночам).