«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-02 (1999)

Она особо выделяет еще одну проблему, с которой сталкивается Синтяньгун. «В настоящее время у нас имеется три отдельных организации — это, во-первых, комитет, занимающийся собственно делами храма, во-вторых, культурно-просветительные фонды и, в-третьих, больницы, — и все они нуждаются в профессиональных работниках. Но найти таковых нелегко, поскольку мы не в состоянии достаточно высоко оплачивать их труд». Сама Лю до прихода в Синтяньгун получила подготовку в качестве социального работника и приобрела солидный опыт работы в этой сфере. Нынешняя работа в храме, по ее словам, дает ей то, чего она прежде была лишена. «Хотя я и зарабатываю меньше, — говорит она, — я испытываю здесь чувство покоя и радости».

Сегодня храмы, вероятно, играют в жизни современного тайваньского общества более важную роль, чем когда-либо в прошлом, но их основные цели остаются прежними. «Они существуют ради того, чтобы способствовать сохранению традиционных китайских добродетелей, очищать сердца людей и содействовать поддержанию гармонии в обществе, — говорит Лю. — Ресурсы храма, возможно, ограничены, да. Но то, что он может делать и делает для людей, поистине безгранично».

Перевод Алекса Ли

Ван Цэнци

Пекин напоминает кусок тоуфу — прямоугольный кирпич. В нем есть улицы, есть переулки (хутуны), идущие строго или с севера на юг, или с востока на запад. У пекинцев очень развито чувство пространственной ориентации. В старые времена рикши во избежание столкновений с пешеходами на перекрестках и при каждом повороте громко выкрикивали: «На восток!», «На запад!». И сейчас пожилые супруги, укладываясь спать, если чувствуют, что ему (ей) тесно, могут сказать: «Подвинься-ка на юг». В других городах такого не услышишь.

Если улица идет наискось, то это особенно подчеркивается в названии, например: Косая улица Яньдай, Косая улица Янмэйчжу. Улицы и переулки делят Пекин на квадраты. Эта правильность (ровность) оказала влияние не только на жизнь пекинцев, но и на их психологию.

Хутун — слово, имеющее монгольское происхождение и означавшее, по мнению некоторых, «колодец». Названия хутунам давались на основании разных причин. Где-то в них вкладывался счетный смысл: 3-й в районе Дундань, 10-й в районе Дунсы. Где-то свои названия они получали в зависимости от имевшихся здесь прежде императорских складов, например: хутун Кожаный, хутун Дровяной, Угольный. Назывались хутуны и в честь известных лиц, проживавших когда-то в этих местах. Хутун Даябао («драгоценность») раньше назывался Даяба (яба - «немой»). Очевидно, здесь жил некий немой. В хутуне Ванпи (пи — «кожа»), наверное, проживал кожевенный мастер по фамилии Ван. В хутуне Шоупа («платок») продавались платки, в хутуне Янжоу («баранина») наверняка торговали бараниной. Переулок Гаоибо раньше назывался Гоувэйба («собачий хвост»). Очевидно, он по форме напоминал собачий хвост.

Не все названия можно объяснить. Например, переулок Люшамао («зеленые шапки»). Никто не знает, что это за зеленые шапки.

Есть хутуны довольно широкие, с неплохо сохранившимися домами, есть совсем узкие. Сколько их всего в Пекине? Пекинцы говорят: известных — 3600, неизвестных не перечесть.

Хутуны образуют собой сеть, соединяющую большие улицы. Это удобно: и магазины рядом, и в то же время здесь нет городского шума, всегда тихо и спокойно. Лишь изредка раздаются позвякивание инструментов цирюльника, точильщика ножей или звуки флейты предсказателя судьбы (в последнее время их уже не стало). Но эти звуки не только не нарушают тишины, но и как бы даже еще больше ее подчеркивают.

Хутун и сыхэюань [4] Сыхэюань — дворик, окруженный с четырех сторон домами. Имеет один общий вход с улицы. Дома выходят на север, юг, запад и восток. В каждом доме — отдельная семья. Во дворе — общая кухня. — Прим. ред . составляют одно целое. Хутун собственно и состоит из расположенных по обеим его сторонам сыхэюаней, соединенных по нескольку между собой. Такова традиционная форма проживания пекинцев, форма их культуры Когда говорится о культуре жителей Пекина, обычно имеется в виду именно культура хутунов. Она является важной, если не главной, составной частью культуры Пекина в целом.

Культура хутуна — это закрытая культура. Живущие здесь не любят менять месте жительства. Многие живут на одном месте по нескольку десятков лет, а некоторые — по нескольку поколений. Дома здесь в основном очень старые, ветхие. Если на улице идет сильный дождь, то и в доме идет дождь, только потише. В такую погоду всегда можно услышать, как оседают фундаменты домов в хутупах. И тем не менее жильцы не хотят переезжать, «покидать свои гнезда».

Пекинцы уделяют большое внимание взаимоотношениям с соседями «Близкий сосед ближе (важнее) дальнего родственника». Если у соседей радость или горе, все принимают в этом участие: и материально, и морально. Иначе это будет не по-соседски. В повседневной же жизни особых контактов нет. Разве что, на почве шахмат, выпивки или увлечения птицами: могут вместе пойти в Тяньтань, где собираются любители птиц на «птичьи свидания» (вешаются рядом клетки, чтобы птицы учились другу друга пению, или для соревнования в пении).

Пекинцы в повседневной жизни непритязательны. Есть кукурузная пампушка — и ладно Есть засоленная редька — неплохо. Капнул в пахучий тоуфу несколько капель кунжутного масла — можно угощать родственников. Ну, а если уж появились сушеные раки с вареной капустой! Один мой знакомый — большой знаток кулинарного дела — говорил мне: «Нигде так не готовят, как в Пекине. И лучше всего капусту готовят тоже здесь. «Бог пяти вкусов» обитает в Пекине». Что это за бог я до сих пор так и не выяснил. Но вот «капустную культуру» пекинцев понять можно. Если сложить всю капусту, съедаемую одним жителем Пекина за всю жизнь, то, наверное, получится гора высотой с Белую пагоду в парке Бэйхай.

Пекинцы любят поглядеть на уличные скандалы, но предпочитают не вмешиваться не в свои дела, оставаться в стороне. Главным в культуре хутунов является принцип «смирения». Каждый должен знать свое место и безропотно сносить все трудности жизни. Герой пьесы Лаошэ «Чайная» Ван Лифе говорил: «Я всю жизнь был послушным гражданином». Такова психология большинства пекинцев.

В доме, где я живу, парень ударил лифтершу — молодую девушку. Все возмутились: «Как можно ударить девушку!» Я сказал соседям, старым пекинцам, прожившим всю жизнь в хутуне, что надо бы разобраться с этим делом, заставить парня публично извиниться. На это они мне ответили так: «Заставить его извиниться? Это невозможно! Ничего, стерпится! Как говорится, «терпи в бедности, терпи в богатстве, не спится — прищурься!». «Не спится — прищурься» — вот поистине замечательные слова! Не можешь уснуть, не волнуйся, не расстраивайся прикрой глаза. Пекинец, ты молодец! Здорово придумано!