Журнал «Знание-сила» - Знание-сила, 1997 № 08 (842)

Ну и, наконец, по-моему, впервые в нашей стране было четко заявлено, что определить технологию выстраивания и перестраивания города без «туземцев» — тех, кто там живет, — в разработке и реализации программ никак нельзя. Коммунистическая фразеология очень помогала это сформулировать — и крыть нечем.

Вот, по-моему, три кита, на которых держалась и благодаря которым обретала некоторый смысл та работа двадцатилетней давности.

И. П:— Ну и как, естественное развитие города хоть в какой-то мере шло в намеченных той работой направлениях? Например, город действительно рос от семейного очага?

В. Г.:— Нет, до перестройки ничего нового не происходило; наоборот, усугублялись старые проблемы, потому что сохранялись старые градостроительные подходы. Город все больше превращался в скопище спальных районов. А вот в последние десять лет и семейный очаг начал заявлять о себе как о подлинной единице городской жизни, и резко выросла сфера, потенциально создающая Пространство общения, и проклюнулись первые, пусть слабые-слабые, ростки интереса самих жителей к дальнейшей судьбе если не города в целом, то хотя бы их дома.

Но двадцать лет назад мне многое просто в голову не могло придти.

Величайшие здания мира. Проект Дворца Советов (И. Атаров, 1940 год) на фоне Эйфелевой башки (Париж) и Эмпайр статс билдинг (Нью-Йорк)

И. П.:— Чем вас особенно удивила Москва с тех нор?

В. Г.:— Происходит то, что тогда предвидеть было невозможно: возрождение центра. Это, в самом деле, нельзя было предсказать кроме как в самом примитивном музейно-реставрационном варианте. Но я твердо знал, что средств на это не будет. Не было механизмов, опираясь на которые можно было бы такую задачу ставить.

И. П.:— Вы писали: нужно вытеснить из центра жилье, оставить там офисы и всякую культуру — театры, кафе и так далее.

В. Г.:— Ну да, это сейчас и происходит. Жилье вытесняют, потому что место дорогое, его выгоднее отдать под офисы. Бедные конторы оттуда тоже выдавливаются. Против лома нет приема. Более того, в жестко экономическом смысле это правильно. Выдавливание слабых сильными, бедных богатыми, экстенсивного интенсивным — это нормальный процесс. Другое дело, что жестко экономический смысл — не единственный; но пока правит бал он, и никаких противодействий нет, потому что некому противодействовать. Для этого же необходимо городское сообщество...

И. П.:— И места в центре покупают—вышибают себе отдельные преуспевшие дельцы? Здесь один, а рядом совсем другой, из другого клана?

В. Г.:— Да, но они между собой сговорятся. Сейчас очень важно, чтобы они договорились друг с другом. Чтобы от мраморного крыльца одного к мраморному входу другого не вела глушь и лужа. На днях, проходя случайно по Старомонетному переулку, я вдруг увидел очаг цивилизованной Москвы: отреставрирован, приведен в чувство квартал, а не дом.

Пока у нас мало таких богатых людей, которые покупали бы себе не квартиру — две в доме, не дом, а квартал. Но на «нейтральной территории» появились другие игроки: торговля, сфера обслуживания — они ищут себе пазухи и зазоры. Они заполняют бывшую мертвую ткань, они ее оживляют. Количество пустырей, запущенных полуподвалов в центре стремительно сокращается. И происходит слипание центра обратно в нечто интегрированное — каким он был лет восемьдесят тому назад.

Мы все тяжко и по-разному учим азы экономики, азбуку менеджеризма. Резко выросла мобильность: сегодня он издает книжки, завтра это становится невыгодным — он в Италии покупает наклейки на тетрадки. Все, что страна проходила сто лет назад (и — надо признать — не была слишком хорошей ученицей), сейчас мы проходим гораздо быстрее. В азбуке муниципальной и градостроительной политики есть свои универсальные законы, которые неплохо иметь в виду в этом нашем беге на очень длинную историческую дистанцию.

Есть бесконечно важный закон современной городской жизни: общение вынесено из дома в публичное пространство — кафе, ресторан, клуб. Наши маленькие квартиры непригодны для этой цели. Это, как у нас часто бывает, образ жизни дворян на щепотке крупнопанельных квадратных метров. Пока погоня за сверхприбылью приводит к городским парадоксам: изобилие бесконечно дорогих ресторанов, которые дерутся друг с другом за богатых клиентов, а молодежи и людям среднего достатка собираться практически негде. Огромное поле деятельности, и рано или поздно возникнут доступные клубы, дешевые кафешки. Появились «русские бистро» — не так чтобы совсем дешево, но все же за десять тысяч можно съесть пирожок и что-то выпить, там чисто и аккуратно. Это уже, я считаю, большой сдвиг.

А самый универсальный закон современного города (хотя пока он у нас не работает) таков: он не строит свою экономику на производстве. Во всем мире города сбрасывают производственную среду, ставшую в этом своем качестве ненужной, под какую-нибудь культурно-клубную деятельность, под интеллигентские глупости. В основном за счет самих делателей, но при поддержке федеральной, муниципальной, третьего сектора — всяких фондов, Это превратило огромные промышленные пустыри внутри старого города в живые культурные очаги. Такого у нас пока даже в сознании нет.

Проспект Дворца Советов. Проект Б. Иофана, В. Щуко и В. Гельфрайха, 1940 год

Здание аэровокзала. Д. Чечулин, К. Каурков. 1934 год

Проект Народного комиссариата тяжелой промышленности на Красной площади. А. Фомин, П. Абросимов, М. Минкус, 1934 год

Промышленность из старых городов бежит сама — ее никто там не поддерживает, ей нечего делать. Прекрасный пример — Детройт, в котором стоит памятник программе развития города. Больше двадцати пяти лет назад была принята эта программа выдергивания себя за волосы из полного развала и обреченности. Был наш советский город — рабочий, инженерный, весь вокруг своих заводов. Это все рухнуло: неэффективно, дешевле купить японские автомобили. Муниципалитет привлек консультантов, и стали вместе анализировать, что происходит. Утекают налогоплательщики, утекают все, кто мог бы город двигать. Значит, надо создать некую привлекательность именно для этих людей.